"Вилли Биркемайер. Оазис человечности 7280/1 (Воспоминания немецкого военнопленного) " - читать интересную книгу автора

Перепадает и табак с обрывками газеты "Правда". Из газетной бумаги русские
скручивают свои сигареты, Papirossi. Это они могут делать хоть не глядя, не
вынимая руку из кармана, где насыпана Machorka, табачная крошка. Один
русский стал меня учить, но мне это не нужно, я табак и газету поменяю в
лагере на хлеб и сахар.
С нами работает Лидия, русская женщина, она обычно штукатурит потолки.
Несколько русских фраз я уже выучил и стараюсь учить еще, она мне помогает,
разговаривает со мной; понимаю-то я больше, чем могу сказать. Иногда Лидия
приносит мне русскую газету, чтобы я учился понимать русский шрифт. А по
вечерам я постоянно занимаюсь вместе с соседом по нарам; он знает по-русски
больше, чем я. Каждый день узнаю что-то новое благодаря Лидии, она старается
больше говорить со мной по-русски. Конечно, я запомнил ее фамилию и адрес,
уж не знаю зачем... "Лидия Чегорцева, Киев, улица Льва Толстого, 97, кв. 3".
Может быть, надеюсь, что вдруг представится возможность бежать из
плена? Не знаю. Ведь только вчера в нашем лагере двух пленных принесли на
построение на носилках, встать они не могли, а немецкий "комендант" поносил
их как "изменников делу восстановления". "Если, мол, еще кто-нибудь вздумает
смыться, как эти двое, - было сказано нам, - то крепко достанется всем!"
Оказывается, три месяца назад они сбежали с лесоповала...
А Лидия чуть не каждый день балует меня. То кусок мыла, то фрукты,
вчера принесла пару носков, а сегодня рубаху. Каждый раз в обед у нее
находится и для меня стакан молока. А носки - это просто чудо, ведь у нас у
всех ноги обмотаны тряпками, которые, бывает, натирают до крови.
Лидии, наверное, лет 25, у нее стройная фигура, она блондинка, длинные
волосы вьются. Голос мягкий, низкий. Я уже понял, что она состоит в ансамбле
народных танцев строительного комбината. В обед, когда я возвращаюсь после
раздачи супа, а перерыв еще не кончился, мы с ней часто прогуливаемся
где-нибудь здесь на стройке. И что делаем? Лидия много рассказывает, а я, к
сожалению, мало понимаю, хотя она старается объяснять, нередко знаками,
жестами. Но с каждым днем я понимаю больше. Вот сегодня она принесла газету,
в которой статья про строительный комбинат и про ансамбль народного танца и
музыки. Показывает себя в танцевальном наряде на плохой газетной фотографии,
на которой узнать Лидию невозможно. И делает несколько па - показывает мне,
как она там танцует...
До сих пор мы ведь друг к другу не прикасались, разве что случайно. А
теперь мне хочется обнять ее, крепко прижать к себе, но я боюсь, жутко
боюсь, если кто-нибудь нас увидит, последствия могут быть ужасными. Русским
рабочим любые личные отношения с военнопленными категорически запрещены, а
мы ведь с Лидией осмелились тайно встречаться! В лагере уже ходят неприятные
слухи, и я не единственный, у кого на работе свои человеческие отношения с
русскими. А что нам старались вдолбить в гитлерю-генде об "этих ублюдках"?
Конечно, то, что было на пешем марше до Киева, это ужасно, бесчеловечно. Но
все, что происходит со мной здесь, в Киеве, совершенно противоречит тому, во
что мы верили до плена и в плену тоже...
Я не обнял Лидию, осмелился только пожать ей обе руки; она моментально
их отняла и скрылась. Конечно, нам надо приходить и уходить по одному, но на
этот раз Лидия спешит особенно. Когда я вернулся на работу, ее там не было.
Вообще-то я должен бьш еще помочь поставить карниз. А Лидию никто не видел,
и я ухожу к своему штукатуру; нам сегодня надо еще закончить две ванные
комнаты. Тогда у нас будет не просто выполнение нормы, а перевыполнение -