"Вилли Биркемайер. Оазис человечности 7280/1 (Воспоминания немецкого военнопленного) " - читать интересную книгу автора

Боль и сон смаривают меня. Сколько я спал - не знаю. Меня опять
поднимают, ведут по лестницам, опять бьют; опять прожектор, опять проклятые
ступеньки; слепящий прожектор сменяет ночь, или меня обливают холодной
водой. В который раз? Я уже потерял всему счет. Я кричу и не знаю, мои ли
крики слышу или других пленньк, которых тоже обрабатывает госбезопасность.
Меня толкают в камеру, я валюсь на пол прямо за дверью, мне уже все равно.
Ну, идите, сволочи, что вам от меня надо? Да, да, я во всем признаюсь, все
что хотите...
Я пытаюсь стучать в дверь, но силы оставляют меня, и наступает глубокая
ночь.
Я пробую открыть глаза, острая боль пробегает через все лицо. Наконец
это мне удается. Светлая комната, я лежу в чистой постели, на мне белая
рубаха. Это уже на небе? Я вижу белую стену, хочу приподняться, повернуться,
но нет - я словно крепко привязан. Где это я? Правой рукой могу двигать,
щупаю лицо. Левая сторона забинтована, левое плечо тоже, рука в бандаже. Что
со мной случилось? Сто вопросов, но в комнате я один. Но вот открывается
дверь, и входит лагерный врач госпожа доктор Златкис, с ней пленный санитар,
и оба глядят на меня недоверчиво. Подняться я не могу, все тело ужасно
болит. Но я слышу, как доктор Златкис говорит со мной!
"Ты долго, долго спать, тебе очень повезло, ты падать с высокий дом, ты
счастливый, очень счастливый, мы делать все gut. Ты только gut кушать и
пить. Санитар Ганс тебе помогать, и ты опять здоров, ты cuxzjung, молодой!"
Хочу о многом спросить Ганса и не могу, рот не открывается. Я все
помню, темень в камере, и как меня допрашивали и били, помню, как в первый
день ведро опрокинул, как пожилой охранник дал мне одеяло, как столкнули
меня с лестницы вниз... Яркий свет прожектора помню и черную тьму. А вот
дальше - ничего. Наверное, я потерял сознание. Ганс говорит, что у меня было
сотрясение мозга. Поит меня чаем, дает немного поесть. Наверное, в чае было
снотворное, я тут же засыпаю.
Когда просыпаюсь, уже утро. Ганс стоит рядом и улыбается. Рассказывает
мне про себя; ему скоро шестьдесят, у него семья, двое детей. По профессии
он учитель. Старается помочь мне заговорить. Это удается не сразу; только
через несколько дней и после наших долгих стараний произношу наконец первые
слова членораздельно.
С каждым днем это удается лучше, иногда уже по два или три слова
подряд. А сегодня сняли повязку с головы; раны на ней затянулись, подбородок
и челюсти уже почти не болят. Вот мне разрешили подняться, пробую сделать
это без помощи Ганса, и тут же чувствую такое головокружение, что валюсь
обратно на кровать. А утром тренируюсь, чтобы произносить внятно "Доброе
утро, Ганс!" и "Как твои дела?". Когда он пришел и фразы мне удались, я
немного расплакался от радости. А Ганс обнял меня, прижал к груди. И пошел
за доктором. Она пришла, стала меня осматривать и улыбнулась, когда я
произнес: "Доброе утро, доктор Златкис!" Еще пока заикаюсь, но ведь целую
фразу сказал. Хотел бы сказать гораздо больше, да только мысли мои бегут
быстрее, чем рот действует. "Я говорить alles gut, все будет хорошо, будешь
здоров, Ганс хорошо!" - успокаивает меня доктор и уходит. А мы с Гансом
остаемся заниматься моей речью.
Когда меня выписывают из лазарета, уже зима. Я получил новое
обмундирование, Ганс раздобыл мне даже новые ботинки и новую шинель. Она
великовата, но это лучше, чем если б была мала. Я бы с удовольствием остался