"Вилли Биркемайер. Оазис человечности 7280/1 (Воспоминания немецкого военнопленного) " - читать интересную книгу авторакоторый отбыл с батареи несколько дней назад, говорили - на другой участок
фронта. Так, может, это здесь и фронт недалеко? Он меня сразу узнал. "Ну, вы уже сюда добрались. Скорей, дальше на запад, пока эта дорога еще не перерезана!" А я смотрю на него недоверчиво. "Ладно, не пялься так, тут бегут все кто попало, не разберешься, все хотят домой, все прут на запад, а Иван уже нам на пятки наступает. Никто вас больше не держит! Глянь на карту, фронт там, а мы вот тут. - Он показывает. - Вот и гоните по этой дороге, никуда не сворачивайте; хорошо бы за сегодня уйти километров за тридцать, а лучше за сорок. Может, вам повезет - какая-нибудь машина подхватит, тогда уж Ивану вас не догнать". Неподалеку стоит вестовой с мотоциклом. Заводит его, р-раз! - и нет их, мотоциклиста и обер-лейтенанта. А мы стоим и не знаем, что нам делать, голодные, пить хочется, фляжки наши давно пусты. Вообще-то я и слышать не хочу, что можно сбежать или бросить в беде товарища. Да только канонада слышна уже близко, да и грохот танковых гусениц я уже, кажется, слышу. А из леса все идут солдаты, тянутся в деревню. Ганди еще со мной, но вот и он швыряет "панцерфауст" в кювет, мой летит туда следом. Снимаем с плеча карабины и бросаем их прямо в снег. Оглядываемся, не наблюдает ли кто за нами, ведь за это можно попасть под военно-полевой суд, так, по крайней мере, меня учили. Подходим к первому дому, там стоит человек в гражданском. "Если голодны, заходите в кухню, там еще осталось". Мы туда. Везде лежат и спят солдаты, среди них - такие же мальчишки, как мы. А на кухне старик возится с кастрюлей на печке. Это суп. Замечательно пахнет, вкусный, даже очень. Сколько времени мы не ели горячего? Да все равно, главное - суп вкусный, я меня нет больше сил, какие там 30-40 километров... Мы даже находим угол с охапкой соломы. Шлем с головы, пучок соломы туда - вместо подушки, и я валюсь, засыпая. А что там говорили на околице деревни, и еще наш обер-лейтенант, чтоб уходить поскорее дальше, - то это все пустой звук; хочу только спать, спать, спать. Меня тормошит Гюнтер, один из наших ребят, а я не хочу просыпаться. "Вилли, там противотанковые бьют, уже совсем близко, надо бежать, а то нас достанет Иван!" Не успел я по-настоящему проснуться, как началось. Иваны уже в деревне, прочесывают ее. Может, нам выбираться через коровник? - это я еще в полусне. Мы выбрались из дома, бежим к сараю. Нам вслед - пулеметная очередь. Как сто раз учили в гитлерюгенде, бросаемся ничком на землю, в снег. Слышны выстрелы, но где-то не здесь. Зову Ганди, чтобы вместе пробраться в сарай. Какой-то фольксштурмовец возится рядом с ручной гранатой, может, он себя собрался подорвать? "Перестань, - кричу ему, - ты нас всех угробишь!" - и хочу отнять у него гранату. А русские опять стреляют, я бросаюсь в снег. Граната все же взрывается. Мне бы только до сарая добраться... А в Ганди попали. Подползаю к нему. "Слегка задело, - говорит он. - Рука сильно болит". Теперь вокруг тихо, словно Иваны про нас забыли. Пробую взять Ганди на спину, чтобы ползти с ним к сараю. Он тяжелый, как свинцом налитый, мне теперь кажется, что до сарая километр и нам туда не добраться. Внушаю себе, что там - спасение, надо туда. Хотим жить, не хотим, чтобы нас схватили, а то и расстреляли Иваны. Как там их называли - "большевистские недочеловеки"? А тут из памяти опять - |
|
|