"Вилли Биркемайер. Оазис человечности 7280/1 (Воспоминания немецкого военнопленного) " - читать интересную книгу автора

лицо мамы: "Мальчик, возвращайся живой" - так она говорила в испуге. Опять
несколько выстрелов, кажется, в воздух. И вдруг громкий голос из
репродуктора:
"Камрады, мы никс стрелять! Война капут, Гитлер капут! Давай, камрад,
вставай, мы никс стрелять, никс стрелять!"
Вокруг нас кто-то уже встает, они поднимают руки вверх, а мои мысли еще
дома. А Ганди? "Свиньи проклятые, достали-таки нас..." На правом плече у
Ганди шинель разорвана, кровь. Мы встаем, и я вдруг чувствую, что ноги
сильно болят. Смотрю вниз и вижу - мои брюки тоже в крови. Рассмотреть и
потрогать нет времени - Иваны с раскосыми глазами уже стоят вокруг нас с
автоматами на взводе, кричат и жестикулируют. Я не понимаю ни слова. Один из
них, похожий на монгола, подходит ко мне кричит: "Ур ист, ур ист?" - и
забирает мои наручные часы. И тут же следующий Иван: "Ур, ур!"
"Вот у того мои часы!" - пробую объяснить, а он тычет прикладом мне в
ребра. Больно, хочется кричать, но горло сжимает смертельный страх.
Иваны сгоняют нас на площадь в деревне, я осторожно поддерживаю Ганди;
"руки вверх" уже не требуют. Что они теперь с нами сделают? Они же сказали,
что стрелять не будут, но когда я смотрю на их лица, то уверенности в этом у
меня нет. Перед глазами встают плакаты, пропаганда: "большевистские ублюдки"
не берут пленных, все, что у них на пути, уничтожают..."
Нас, наверное, человек 20 или 30. Нам велят расстегнуть поясные ремни и
вместе со всем, что к ним подвешено, сбросить на землю. Очистить карманы. Из
наших ребят остались только Ганди да я, а где остальные? Убиты? Кто знает...
Тут же с нами - пилот, он в комбинезоне, под меховым воротом блеснул
Рыцарский крест. Налетает Иван, срывает крест, бросает оземь, топчет его и
кричит: "Ты, пилот, ты много наших капут, теперь тебе капут!" Автоматная
очередь - и молодой летчик падает, это в двух или трех шагах от меня. Кто
следующий - я? Или кто? Меня бьет дрожь, кажется, сейчас упаду, и... Кто-то
свой толкает меня в спину, я прихожу в себя.
Подъезжает военная машина, из нее выскакивает русский офицер, орет на
солдата, застрелившего летчика, достает пистолет и - стреляет в того
солдата. Я не понимаю, что происходит. Мы тесно жмемся друг к другу, вокруг
крики, суета, ругань, снова выстрелы. И в этой неразберихе кто-то из наших в
панике бросается бежать; очередь из русского автомата - и с ним покончено. А
мы боимся пошевелиться. В нашей толпе народу прибавилось - Иваны сгоняют
сюда немецких солдат со всех сторон.
Но вот рядом с офицером остаются только несколько русских солдат, и он
обращается к нам - на чистом немецком языке:
"Ну, теперь вы пленные Красной Армии, с вами ничего не случится, через
неделю-другую война закончится, вас отпустят домой". И так же неожиданно,
как появился, он исчезает, а мы остаемся под началом солдат. Нас теперь уже
человек сто, нам велят построиться в колонну по пять в шеренге. И откуда
столько наших солдат попряталось в этой деревушке? Или это и был фронт, а
солдаты - прямо из окопов?! Ох, все не так, как передавали военные
корреспонденты с фронта и показывали в еженедельном киножурнале, который я
не раз смотрел.


2. ШАГОМ МАРШ - В ПЛЕН!