"Алексей Биргер. Стеклодув" - читать интересную книгу автора

углу, заботливо прикрытый салфеткой такого же кружева, что и занавески на
окнах, круглый стол под белой скатертью, пятирожковая люстра под потолком...
Плафоны этой люстры в виде расцветающих лилий, бледно-молочного стекла с
тонкими, почти исчезающими сиреневыми прожилками тоже были нашего
собственного производства. Люстру подарил дядя Миша Кольчак, первый мастер
по плафонам. Его плафоны чуть ли не в Кремль шли, и все знал, что их продают
за "валюту". Конечно, что такое "валюта" я в те времена плохо себе
представлял, да, по-моему, и взрослые не очень-то знали, что это такое.
Валюта мерещилась чем-то одновременно и страшным, и безумно драгоценным,
престижным. Мне сейчас смешно думать, что монетка, которую я подбрасываю в
руке - это тоже "валюта". Впрочем, насколько я пытаюсь припомнить себя
маленького, валюта представлялась мне чем-то вроде золотых монет, грудами
лежащих в подземельях и, как всякое золото, заколдованным. Кто возьмет его
без спросу, тому очень плохо придется. И порой в огненном сиянии
расплавленного стекла мне виделось сияние этих золотых монет, этой "валюты",
которая посыплется на меня, когда я превзойду всех мастеров-стеклодувов в
мире. Да, я стану таким мастером, которому не страшно спуститься в подвалы с
заколдованным золотом и унести столько, сколько душа пожелает. И тогда я...
Честно признаться, мне очень смутно припоминается, о чем я тогда
мечтал. О том, разумеется, как смогу купить все, что захочу. Но чего я
хотел? Жизнь была бедной и скудной, не было каких-то вещей, на которые мы
сейчас просто не обращаем внимания, - настолько они привычны. Скажем, я
всего раз в жизни пробовал апельсин. И с тех пор мечтал об апельсине! Мне
трудно было себе представить, сколько может стоить такое чудо. Но за одно
маленькое оранжевое солнышко я мог бы отдать сколько угодно золотых монет.
Еще я мечтал о новых санках, о собаке, о пожарной каске или милицейской
фуражке...
Скажем так: неважно, о чем я мечтал, важно, что я хотел заработать как
можно больше золотых монет, "валюты". Мечты приходили и уходили, а желание
разбогатеть оставалось. И главное - сохранялась, а однажды поселившись,
крепла твердая уверенность, что я имею полное право разбогатеть, потому что
я лучший, я изначально создан как лучший. И если мне попытаются недодать
того, что мне положено за мой дар, то это будет несправедливо. И я имею
полное право исправлять эту несправедливость так, как сам сочту нужным.
Не поспешил ли я, заговорив о своем даре после единственного удачного
опыта? Нет, не поспешил, потому что уже перехожу к дальнейшему, к тому, что
было после того великого дня.
На следующий день мы выглянули утром в окно и ахнули: все было
присыпано первым снегом, белым-белым. Просторы земли и небо будто
раздвинулись после осенней угрюмой мглы.
- Это земля радуется дару, который в тебе проснулся, - сказал отец.
Я слепил снежок и бросил в нашего дворового пса, а он в ответ запрыгал,
залаял и завилял хвостом, тоже радуясь снегу.
Мы пошли в мастерские. По-моему, отцу даже больше, чем мне, надо было
убедиться, что мой успех не был случайным.
И он не был случайным! С этого дня, стоило мне прикоснуться к стеклу и
все у меня получалось. Разумеется, сперва я делал совсем простые вещи шары
бесцветного прозрачного стекла, заготовки под узоры. Но уже через полгода, с
приходом весны, когда мы проводили последний, грязный снег с такой же
радостью, с какой встретили первый, чистый и белый, я взялся за вещи