"Алексей Биргер. Стеклодув" - читать интересную книгу автора

поведении в органы опеки и попечительства, главврачу города и в другие
инстанции. Я вам не позволю калечить малолетку!
Я глядел на нее с ненавистью, поняв только то, что она хочет отобрать у
меня занятие, уже ставшее смыслом моей жизни. А потом... Потом я перевел
взгляд на лампочку. Да, я глядел прямо на раскаленную вольфрамовую нить
внутри нее, и мне не резало глаза, не было больно глядеть на этот яркий
свет. Я очень ясно увидел, почему колба лампочки именно такой формы, а не
другой, и предельно ясно себе представил, что надо сделать, чтобы выдуть
такую форму - не шар, а грушу. Мысленно я уже выдувал подобную стеклянную
грушу, а в глубине души мне хотелось, чтобы она упала на эту противную
тетку. И вдруг нить накаливания мигнула, как бывает, когда лампочка вот-вот
перегорит, и лампочка взорвалась! Осколки из-под потолка брызнули по
комнате. И что удивительно - ни меня, ни отца ни не задел один кусочек
стекла, а вот инспекторшу поразили сразу несколько. Два или три впились ей в
руки, один - в щеку, и еще парочка - в спину, почти у основания шеи. Она
завизжала и закричала, стала трясти рукой, и кровь закапала на ее стол и
бумаги. Отец побледнел, хотел что-то сказать, но махнул рукой и побежал за
дежурным заводским врачом.
Я сидел в углу, затаив дыхание. Инспекторшу бинтовали, и врач сказал,
что надо ехать в больницу, потому что некоторые осколки вошли слишком
глубоко. Обо мне все забыли, и только когда тетку уводили в приехавшую
"скорую помощь", она, уже в дверях, обернулась и, указывая на отца
забинтованной рукой, выдохнула:
- Это все он! Он... На нем ни одной царапины - а тоже под лампой сидел!
Вокруг нее захлопотали, заговорили - мол, успокойтесь, ничего
страшного, кто-то за ее спиной выразительно покрутил пальцем у виска.
Дежурная медсестра стала капать в стаканчик успокоительное, в воздухе
запахло валерьянкой. Я сидел отключившись, будто в трансе, механически
воспринимая все происходящее - так запечатлевает на пленку моменты
кинокамера. У нее нет разума, чтобы осознать, что именно она снимает и
сохраняет для людей: прекрасное поле, покрытое цветами, или пейзаж после
битвы. Так и мое детское сознание не могло охватить всех смыслов
происходящего, и поэтому меня охватила странная безучастность. Отец же
сидел, жестко выпрямясь, боясь пошевелиться, будто и впрямь опасался, что от
одного его движения случится что-нибудь еще, непредвиденное.
Инспекторшу увезли в больницу. А когда мы шли домой, один из приятелей
окликнул отца:
- Слышь, Антоныч, похоже эта баба вас с сыном в колдуны записала, а?
Отец только отмахнулся.
- Я вот о чем думаю, - сказал он, когда мы уже подходили к дому.
Действительно, разные комиссии могут придраться, что ты торчишь в цехах, и у
нашего директора будут неприятности. Мы сделаем тебе в сарайчике маленькую
стекольную мастерскую. Там и зимой будет нехолодно - при работе вона какой
жар идет, а то и буржуйку поставим. Сиди там, сколько влезет, а в цеха я
тебя буду брать раз в недельку или две. Да, и вот еще что. Насчет одного эта
инспекторша права: здоровье надо поберечь. Раз в полгода будем проверять
твои легкие. Если что-то не так, сразу сделаем перерыв в обучении... Хотя,
он хмыкнул, - какое там "обучение"! Это ты меня скоро учить начнешь, хотя я
и не из последних.
Отец имел в виду сарайчик, примыкавший к нашему дому. Вход в него был и