"Алексей Биргер. Нож великого летчика ("Седой и 'Три ботфорта'" #1)" - читать интересную книгу автора

Нам и это было интересно, но Седой уже исчезал вдалеке. Он успел
перехватить Кривого - насколько мы поняли, Кривого прозвали Кривым не из-за
того, что у него не было одного глаза или что его глаза косили (оба глаза у
него были на месте, и смотрели вроде бы нормально), а из-за того, что вся
его худая высокая фигура была какой-то искривленной, будто кочерга - и
теперь Седой и Кривой удалялись на одну из боковых аллеек, беседуя о
чем-то.
- Скорей! - поторопил я друзей. - Нам нельзя их потерять!
И мы заторопились мимо всего, что ошарашивало изобилием и казалось
сказкой, пещерой Али-Бабы: мимо потрясающих "дисков" - по-моему, и у Юрки,
со всеми его "битлами" и "роллингами", таких не было - мимо американских
сигарет, японских магнитофонов, ярких целлофановых пакетов с эмблемами
иностранных фирм, женской косметики, футболок и водолазок с иностранными
надписями, цветастых журналов, продавцы которых предпочитали свой товар
показывать очень исподтишка, лишь порой, на уголке журнала, специально
выставленном из-под полы, можно было различить обнаженную женскую грудь,
мимо "объемных" открыток, мимо шариковых ручек с фигурками - паровозиками и
русалками - плавающими в прозрачном корпусе ручки вверх и вниз, мимо всего,
о чем мы только слышали, но никогда не видели.
Седой и его собеседник свернули на боковую аллейку и вели напряженный
разговор. При нашем приближении Седой сделал нам незаметный его собеседнику
знак: мол, не очень высовывайтесь. Мы покорно остановились в начале
аллейки.
- Выходит, Клим сдал нож барыгам? - пробормотал Юрка.
- А чего ещё от него ждать? - отозвался Димка.
- Как вы думаете, Седой сможет отобрать нож у барыг? - спросил я.
На это ни у кого ответа не было. Мы очень верили в Седого, но
понимали, что барыги, вцепившиеся в свой товар - это будет в сто раз
похлеще Клима и всей его шпаны.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

АРЕСТ

Здесь, наверно, надо сделать небольшое отступление, чтобы вы лучше
почувствовали вкус той эпохи, в которую прошло мое детство. Нам потом не
раз доводилось бывать на "черных рынках", и опыт общения с публикой на них
годам к пятнадцати-шестнадцати усваивался крепко.
Да, все эти спекулянты... "форца", как ещё их тогда называли. Люди,
которые могли предложить нам если не то, о чем мы мечтали, то хотя бы
хорошую подделку под мечту. Потому что мечтали мы о дальних странах, о
поисках сокровищ, о том, как пальмы шелестят или о том, как кровь
запекается на губах в безводной пустыне, когда последними патронами
отстреливаешься от дикарей-людоедов. Или, наоборот, о полюсе холода, о
собачьих упряжках, о плевках, замерзающих, не долетев до земли. Или - о
прокопченных кварталах Лондона и Берлина, где великий сыщик, вроде Шерлока
Холмса, глядит, задумавшись, в окно, а где-то в полуподвале корпит
изобретатель, и пахнет у него магнитной стружкой, и через обмотки его реле
и трансформаторов проходит заряд электричества, и от этого заряда аппарат
испускает синеватый луч, обладающий волшебными, доселе не виданными,