"Владимир Билль-Белоцерковский. Старый Чили " - читать интересную книгу автора

Он был похож на тебя, только ротик и ямочка на подбородке мои. Иногда
мне хотелось удавиться, но стоило взглянуть на ребенка, и я прогоняла эту
мысль.
- Но где же сын? - закричал я.
- Погоди... Однажды ко мне на квартиру вошли две очень важные дамы,
посмотрели на меня, на ребенка, спросили, есть ли у меня муж и где он. Потом
попрощались и ушли... Я поняла, что это были дамы из "гуманитарного
общества". Я похолодела от какого-то смутного, недоброго предчувствия.
Прошло несколько дней. Я уже было успокоилась, но однажды, вернувшись с
"работы", я взглянула в корзинку, где лежал мой сынок, и лишилась чувств...
Корзинка была пуста. Соседи рассказывали, что эти две дамы пришли
поздно вечером, во время моего отсутствия, в сопровождении полисмена и при
свидетелях забрали ребенка. На столе был оставлен лист бумаги - приговор
суда: "Проститутке из "Барбара-Кост" не разрешается воспитывать ребенка".
- Но куда же они его девали?
- Не знаю. Не говорят. Вероятно, он далеко отсюда, в другом штате, в
каком-нибудь приюте. Знаешь, я даже немного рехнулась...
Мэри вдруг заплакала, рот ее принял знакомое мне детское выражение, и
на минуту я увидел прежнюю Мэри. Я едва удерживался, чтоб самому не
зарыдать... Мы оба молчали. Что делать? Сына я потерял. Но как быть с Мэри?!
Правда, это была не та Мэри, которую я так любил. При всем желании я не мог
вызвать в себе и тени прежнего чувства. Но совесть говорила другое: "Какое
бы У тебя ни было чувство, но ведь перед тобой сидит твоя Мэри. Та, которая
ради твоего сына красила шелк своей кровью, и теперь на твоих глазах
погибает в "Барбара-Кост"...
- Пойдем, - решительно сказал я, тронув ее за руку.
- Куда?
- Со мной. Уйдем из этого ада. Мы забудем навсегда это место. Будем
снова жить вместе, и потом, может быть, нам вернут нашего сына.
Мэри задумалась. Думала долго...
- Ну что ж, пойдем? - я снова тронул ее за руку.
- Нет. Поздно... - твердо ответила она.
- Почему?
- Я теперь чужая тебе... Испорченная. Мне все будет казаться, что ты из
жалости терпишь меня. Нет! Твоя совесть чиста. Так зачем еще тебе страдать
из-за меня? Мне от этого не будет легче.
Тщетно я возражал, доказывал, убеждал, умолял. Она оставалась
неумолимой.
Я поднялся, чтобы уйти, но она удержала меня за руку.
- Погоди... Возьми чек. Я ведь работаю на процентах, - она протянула
мне какую-то розовую бумажку.
- Зачем? - удивился я.
- По нему ты уплатишь старухе полтора доллара. Иначе тебя не выпустят.
Я выбежал на улицу... Всю ночь я пил, чтобы прогнать отчаяние, но так и
не мог прогнать его.
Чили замолк. Молчала цитра. Луна ушла вправо, потянув за собой
серебряную дорожку.

- Прошло много лет, - продолжал Чили. - Однажды в Роттердаме я по
обыкновению зашел в кабачок. Кабачок как кабачок. За стойкой - жирный