"Дмитрий Биленкин. Уходящих - прости (Авт.сб. "Лицо в толпе")" - читать интересную книгу автора

наконец Кениг.
- Сейчас, сейчас, вот только добью еще один шлиф, - как всегда,
пробормотал Стронгин.
Кениг воинственно затеребил свои светлые усики. Я оборвал связь с
Малюткой. Теперь он в одиночестве будет заканчивать регистрационную карту
очередного участка Наиры, с тем чтобы любой дальнейший исследователь,
сделав повторную съемку, мог сразу установить, что и как изменилось на
планете за время отсутствия ее хозяина.
Впрочем, не так: никакой съемки при повторном визите и не потребуется;
с полугодовым интервалом ее будет производить сам Малютка, для чего мы ему
придадим кибермозг. Мы оставляем здесь все морально устаревшее, но еще
способное долго работать. И Малютка будет работать. Снова и снова он будет
облетать пустую планету, в одиночестве будет парить над ее скалами, и
долинами, так год за годом, пока не испортится. Вспомнит ли он обо мне?
Наконец и Варлен закончил свою работу, мы тихо ужинаем.
Наша спальня размером и формой напоминает цистерну. Укладываясь, я
спрашиваю себя, что бы мне хотелось почитать. Рука сама тянется к Бунину,
такому зоркому и такому одинокому писателю прошлого. Его проза затягивает.
Минеральный свет звезд над темными аллеями, судорожное объятие двоих, они
расстаются, впереди у них ничего, ничего. Горечь чужой любви и чужой
утраты проходит сквозь световые годы и просто годы, настигает меня здесь,
среди звезд, которые недостижимо светили тогда над аллеями. Память
возвращает в такой же вечер, я снова вижу, как падает рука Люды, как
отворачивается ее немое лицо, как она, любимая и нелюбящая, уходит,
удаляется, а я с пересохшим горлом гляжу ей вслед, и в черном надо мной
небе, расплываясь, дрожат колючие минеральные звезды. То давнее утихло,
ушло и вот ожило здесь. Зачем? Что мы ищем в далеких мирах, чего не
находим в себе?
Я последним гашу ночник. Мерно дышит Варлен, у него жена, которую он не
видел два года, и он спит. Думая о чем-то своем, в темноте ворочается
Кениг, Ночью каждый остается наедине с собой. Прижимаясь боком к стене, я
ощущаю вибрацию. Снаружи опять буйствует ветер. До чего же там холодно,
неуютно, пусто! Ни души на триллионы километров вокруг, только ветер,
камень и звезды. Камень, ветер и звезды на веки веков. Камень, ветер и
звезды...
Нет, там еще Малютка.
И тоже до скончания своих дней. Корабль будет через тридцать семь
земных суток, мы улетим. Мы не вернемся. Будет звездочка в небе; там где
камень, песок, одиночество. Все проходит. У-у! - это ветер, это ветер,
безлюдный, навсегда ветер. Нас там уже нет, мне тепло, корабль несет и
колышет, звезды опадают, как листья, как сон, хорошо, когда много людей и
все еще впереди. Люди. Люда. Малютка. Киберы роют, киберы строят, люди
приходят, люди уходят, как я сам отсюда уйду. "Что ж! Камин затоплю, буду
пить, хорошо бы собаку купить..." Сквозь сон воет ветер, одинокий
бунинский ветер. Как долго еще ждать, как тоскливо ждать, тридцать семь
долгих дней, тридцать семь дней, тридцать семь дней...
Наутро снова был ветер, и снова, и снова. Наконец строительство было
закончено, оставалось установить регистрирующую аппаратуру,
законсервировать киберов и двинуться в маршрут по тем участкам планеты,
которые еще не были охвачены съемкой. О завершении строительства киберы