"Дмитрий Александрович Биленкин. Исключение из правил" - читать интересную книгу автора

покоя всей экспедиции.
Земная история, как и истории других цивилизаций, свидетельствовала,
что всякий последующий этап развития короче предыдущего. То было не просто
обобщение горстки уже известных фактов. В сущности, прогресс - это
ответная, не единственная, но самая перспективная реакция жизни на
изменение условий существования. Чем обширней и глубже перемены, тем
больше возникает новых проблем и тем изощренней должен становиться разум,
иначе проблемы, оставаясь нерешенными, усугубляются, что ведет к гибели.
Но всякий шаг цивилизации, в свою очередь, вызывает перемены, которые с
ростом ее могущества оказываются все стремительней и обширней. Так,
самовозбуждаясь, она наращивает свой бег и все туже закручивает спираль
своего развития.
Археологические изыскания показали, что и на этой планете до поры до
времени все шло как обычно. Но с появлением земледелия что-то
застопорилось. Везде, в самых плодородных долинах, при самых благоприятных
условиях почву обрабатывали, как и сотни тысяч лет назад, и нигде не было
зачатков городской культуры. Они, судя по раскопкам, не раз возникали, но
тут же гибли как отсеченные побеги.
Конечно, ход прогресса менее всего прямолинеен. Скорей он напоминает
течение реки, которая в своем мощном беге роет не только русло, но,
повинуясь условиям рельефа, создает еще и заводи, старицы, болота. Бывает,
понятно, и так, что перед внушительной преградой живой ток воды замирает,
вздувается озером и долго копит силы, пока не прорвет ее с грохотом.
История любой планеты знает свои заводи, заиленные рукава и болота.
Случался порой и разлив течения, когда все стремнины, казалось, замирали в
стоячем покое лет. Но то были сравнительно недолгие паузы, которые
неизбежно сменялись порывами бурь. Здесь же над мертвым зеркалом
невозмутимо плыли десятки тысячелетий.
Имелось два объяснения. Или перед мальтурийцами возникла какая-то
исключительная преграда, которая надолго, но все же временно заперла
прогресс, или... или выдохся сам разум! Последнее допущение ставило под
удар всю теорию эволюции.
В его пользу, однако, говорило многое. Попытки создания городов давно
прекратились. Технология, обычаи, социальный строй - все окостенело много
тысячелетий назад. Девственных, пригодных для обработки пространств было
сколько угодно, но они не осваивались, и население не росло. Нетронутые
леса и степи, развалины несостоявшихся городов, брошенные кое-где поля,
какая-то небрежность земледельческого труда, жесткость социальной
структуры, замерший дух любознательности, даже этот пир некстати могли
быть зловещими признаками угасания.
Могли...


В поселке стало куда оживленней: пировали или готовились к пиру уже
во всех хижинах. Внимание Ронина раздваивалось. Он следил и за тем, что
происходит вокруг, и совершал чудеса ловкости, отправляя часть пищи не в
рот, а в густую траву, где уже алчно копошилась какая-то живность. Еще он
невольно прислушивался к ощущениям в желудке, куда, казалось, лег
тяжеленный кирпич.
Наконец еда убавилась настолько, что, не нарушая правил деликатности,