"Герберт Эрнест Бейтс. Пей-Гуляй " - читать интересную книгу автора

Есть женщины, которых при всей их душевной тонкости привлекает в
мужчинах грубая сила. Лаббок любил ее грубо, властно, даже жестоко, и это,
как ни странно, ее волновало. Самым странным в ней была даже не ее
удивительная красота, а редкий дар понимания. Она видела, как страдает это
хамло, этот мужлан Лаббок оттого, что он такой бурбон; в обличье скота
прятался беззащитный ребенок.
Потому-то она то ли почувствовала, то ли угадала, что с Пей-Гуляем
творится что-то неладное. Она быстро уловила, что руки у него дрожат не
просто от волнения, которое накатило на неопытного новичка.
Но когда в дом стали присылать розы, ей и в голову не пришло связать их
с Пей-Гуляем; чутье не подсказало ей, что он имеет к ним какое-то отношение.
Сначала она принимала розы с шуткой, но спустя две-три недели у нее пропало
желание смеяться. Она чувствовала, что хочет оградить их глубочайшей тайной,
и когда Лаббок принялся поддразнивать ее со свойственной ему глумливостью,
она лишь нескладно солгала ему.
- Вижу, новый хахаль все лезет и лезет из кожи вон. Снова розы прислал.
Опять целую дюжину - знай наших. Ишь щедрый какой. Будет так швырять бабки,
скоро без штанов останется.
- Я сама их заказываю, - ответила она. - Это новый сорт, "Баккара".
Удивительные розы. Очень долго стоят, потому я их и выбрала.
А Пей-Гуляй тем временем по-прежнему подавал в ресторане вино и жил
ожиданием очередной субботы. Он все надеялся, что она приколет к платью одну
из его роз, когда приедет к ним обедать, но она не прикалывала. А он
продолжал надеяться и тратил все свои силы, чтобы казаться спокойным, хотя
его душило волнение, но вот руки ему не подчинялись, унять дрожь он не мог.
Однажды вечером, в конце сентября, когда вдруг резко похолодало, Лаббок
решил пить за обедом не белое, а красное вино.
- Принеси нам номер пятнадцатый, "Nuits St George", - он произнес
"Нуитс Сейнт Джордж", и сердце Стеллы Говард словно бы заплакало от жалости
к нему, - да проследи, чтобы теплое было. А то в такую холодрыгу кишки
отморозишь.
Пей-Гуляй достал из погреба вино, поставил бутылки на радиатор, где их
никто не заденет, и стал ждать, когда они согреются.
Через десять минут Стелла Говард изо всех сил старалась не показать,
что она знает, как сильно перегрето вино. Руки Пей-Гуляя, как всегда,
тряслись, и едва Лаббок увидел их и заметил взгляд, который она устремила на
Пей-Гуляя, когда в рюмку полилась пляшущая струйка вина, в нем вспыхнуло
зловещее подозрение.
- Плесни мне! - приказал он. - Я сам попробую.
Он залпом выпил вино и как ошпаренный вскочил со стула.
- Скотина, подзаборник! Ты что, кипятил его? Сейчас же унеси эти помои!
Пей-Гуляй стоял в смятении и молчал, и руки его так же неудержимо
тряслись. Стелла Говард глядела на него растерянно и с жалостью и тоже не
произносила ни слова. В другом конце ресторана звякнула ложка, упавшая на
голый дубовый пол, и Лаббок отозвался на этот звук как на неожиданно
раздавшийся сигнал - он в бешенстве набросился на нее, только сейчас он не
заорал по обыкновению, а стал холодно, злобно швырять ей в лицо:
- Чего сидишь ухмыляешься? Это ты его подговорила, ты! Скажешь, не
знала, что он перегрел вино?
- Я не ухмыляюсь.