"Альва Бесси. Люди в бою " - читать интересную книгу автора

топят. Меркель закуривает трубку и подмигивает мне. "Лопес" сморкается,
Гарсиа и Диас таращатся друг на друга, явно думая о чем-то своем; Пройос на
время остался в Париже - лечить воспалившийся глаз. Раздается свисток, и мне
снова вспоминаются мои сынишки в Бруклине, вспоминается открытка, которую я
послал им с борта парохода.
Эту ночь мы не спим. Ночь накануне мы тоже почти не спали, а последнюю
ночь на пароходе и вовсе не сомкнули глаз. Извинившись перед товарищами, мы
задираем ноги на кожаные сиденья напротив. Но сон все равно не идет.
Меркель снова подмигивает мне и говорит:
- Sprechen Sie Deutsch?[14]
- Nein, - говорю я. - Ich hab es nur ein Yahr studiert[15].
Он смеется. "Лопес" вставляет словцо-другое на идиш, у нас завязывается
тихая беседа. И тут я вспоминаю, какое предчувствие посетило меня в тот
вечер, когда я познакомился с этими ребятами. При виде необъятного толстяка
Меркеля я подумал: "Он погибнет первым". А пока мы прощупываем друг друга,
расспрашиваем, кто чем занимается, откуда кто родом. "Лопес" оказывается
нью-йоркским студентом; Меркель - коком с Западного побережья; Прието
какое-то время жил в Штатах, он чудно говорит по-английски, слишком уж
правильно; Диас не говорит ни слова по-английски, зато постоянно напевает,
смуглокожий, дюжий красавец, он носит с городским пальто высокие сапоги,
ноги у него колесом - он служил в кубинской кавалерии. Диас улыбается,
обнажая два ряда ослепительно белых зубов; от веселья он тут же переходит к
угрюмости: свои настроения Диас меняет с той же быстротой, с какой включают
и выключают свет.
- Я четыре года воевал в немецкой армии, - говорит Меркель.
- Ну и как?
- Грех жаловаться, - говорит он. - Правда грех. Постепенно привыкаешь.
Врага не видишь в глаза, стреляешь, стреляешь вслепую, а его нет как нет.
Словом, грех жаловаться.
Мы беседуем о мировой войне и об испанской войне. Меркель рассказывает
нам, что он занимался подпольной работой в Германии, рассказывает, какое
недовольство сейчас среди немецких рабочих.
- Каждый пароход, приплывающий в Гамбург, привозит им литературу, они
ее буквально проглатывают. Мой первый враг - этот мерзавец Гитлер.
Мы говорим о делах у нас дома, о популярности Рузвельта и его
либерального курса, о реакционной оппозиции, которую сейчас снова
сколачивают, спорим, удастся ли ее сколотить.
- В конечном-то счете, - говорит Меркель, - рабочих не обманешь. Газеты
непрестанно врут им, поэтому они еще не скоро пробудятся от спячки, но их не
обманешь.
Мы тушим свет и снова пытаемся заснуть; паровоз с лязгом несется по
рельсам, окна купе запотели, а мы думаем о тысячах людей из самых разных
стран, которые ехали этим путем до нас, о тех, кто не вернулся назад. Мы
думаем об организациях во всем мире, которые переправляют добровольцев в
Испанию; думаем о людях из тех государств, где у власти фашизм, - этим людям
он известен не понаслышке, поэтому они покинули свою родину, издалека
пробирались в Испанию, чтобы бороться с фашизмом; думаем и о том, что этим
людям, если они не погибнут на войне, некуда будет вернуться. Мы верим в
успешный исход войны. Сторонники законного правительства снова взяли
Теруэль, в армии наконец достигнуто единство, утихли раздоры между