"Станислав Бескаравайный. Беспанцирная черепаха " - читать интересную книгу автора

клавиатура обернулась перстнями. Ноутбук, укрытый изоляцией от статических
разрядов, окончательно перекочевал в рюкзак. Только руки приходилось
прятать в карманы, чтобы его не принимали за больного.
Он стал призраком, почти неощутимым отзвуком вагонных колес,
расхаживавшим по электричкам, автобусам и трамваям. Как зимний рассвет
отражается в глазах полусонной студентки? Может, из нее можно сделать фею
или эльфийку? Сонный пролетарий перевоплощается в гнома. Шофер, если надень
галабию, заострить нос и удлинить челюсти - отличный погонщик турдов идет в
коллекцию образов. Но абсолютно вольной птицей он не стал, приходилось
держаться в курсе новых книг, читать массу романов и повестей, знать самые
кассовые из них - и аккуратно бросать жар своей души на их иллюстрирование.
Однако прошел целый год, прежде чем в тех изданиях, тех слухах
всемирной паутины, к которой изредка подключался художник, стали заметны
первые признаки посмертной канонизации. Всплыли несколько его лучших
сюжетов и та компания, что чаще других воровала их, объявила свою
конкурентку, тоже не стеснявшуюся, в плагиате: негоже выдавать произведения
покойного за свои собственные. Вторая выставка его работ заняла лучшие залы
того музея, в котором они остались, и ее специально продлили на два месяца.
Выпустили альбом репродукций, а рассеянные по оценщикам картины пошли с
аукциона и собрали такую сумму, которую им бы ни за что бы не взять при
жизни автора.
После этих известий жизнь Скрестителя на несколько недель превратилась
в пытку ожидания. Слава манила его, но надо было ждать - еще слишком мало
денег вложено в его работы. Надо больше, пусть они несколько раз перейдут
из рук в руки, пусть музей первого ранга купит и выставит у себя хоть
несколько заметных картин. Хотя бы "Минотавра" - сюжет ведь классический,
нарисован маслом и как нарисован... Будь вся его живопись на классические
темы, такой оборот занял бы пару десятков лет, с иллюстрациями к
фантастике, которые порой были больше, чем иллюстрации, должно было пройти
быстрее. Надо было найти новое поле деятельности, занять себя работой, и
художник стал рисовать дворцы и лачуги для тех существ, что в изобилии
сочинил раньше. О, ему пришлось прочесть десятки книг, пересмотреть тысячи
рисунков - его даже запомнил в лицо один из владельцев интернет-кафе -
Скреститель вполне мог сдавать экзамены в архитектурном институте. И он
начал выдумывать.
По правде говоря, было в его "строительных" работах что-то
приземленное, почти обывательское - виной тому архитектура полустанков и
перегонов, которые он пластал в своих одиночных странствиях. Свои дворцы он
всегда окружал флигелями, пристройками и конюшнями. Но все равно, сравнивая
их тем поделками, что наполняли всемирную паутину, художник выбирал
собственные творения, не всегда честно, хоть сторонний наблюдатель вряд ли
обвинил бы его в высокомерии.
Так появился мраморный муравейник, выточенный его обитателями из
глыбы, упавшей с утеса. Небоскреб специально для орков, вообще без стекла и
пластика, одна сталь, вся в царапинах от когтей, зубов, ножей и шиповатых
ботинок - там помещалась биржа, а брокеры были парнями горячими, не
откладывали покрытие убытков на завтра. На эльфийские дворцы не он один
точил карандаш, его воздушные конструкции были красивы, но слишком уязвимы
для эстетствующей критики. В средневековых замках он мало что мог добавить,
вот разве что защиту от магии - целая коллекция частоколов из осины, стен