"Станислав Бескаравайный. Беспанцирная черепаха " - читать интересную книгу автора

Самая обычная одежда - кепки и панамы, куртки и пиджаки, ботинки и сапоги.
Да и люди почти обычные, занятые своими делами - чтением газет, уплетанием
пирожков и слушанием приемников. Только в каждом из них можно угадать
животное, безошибочно вычислить, носорог это или бык, корова или гепард. У
них нет торчащих из-под причесок ушей, высовывающихся хвостов, кожаных
носов или шерсти. Нет. Это лица, анатомически правильные, грамотно
расположенные и абсолютно достоверно подходящие к головам, - они несли на
себе отпечаток звериных сущностей.
Легкая неуверенность поселилась в сердце Скрестителя, когда осталась
позади последняя пересадка и родная электричка подъезжала к вокзалу. Можно
ведь было повернуть, остаться человеком толпы, тенью собственной славы.
Ведь хорошо жить в гуще людей, где еще будет у него столько натур, как он
сможет заглянуть в души. Может он обретет покой в бесконечной гонке за
совершенством? Если объявиться не при первой возможности, а через много
лет - и тогда обнародовать те тысячи картин, что скопятся у него. Они не
пропадут, найдут себе дорогу, останутся в копилке человеческого духа.
Но Скреститель не остановился, к чему покой, если он только для
одного, если все другие не знают о нем. Зачем картина, отражающая
человеческую душу, если люди ее не видят? Да и без игр и фильмов его
картины останутся статичными наработками - а они должны ожить. Художник
въехал в родной город как призрак будущего шторма: еще неощутимый, но
несущий в себе семена бури. Прикупил несколько носителей памяти и оставил
копии галереи в абонированных сейфах и случайных дуплах. Посмотрел, что
стало с бывшей квартирой и добыл отчеты по делу о поджоге. Распечатал три
десятка лучших работ и приготовил их для рассылки.
Оставалось только эффектно явиться из небытия. Пришлось сбрить бороду
и пока наклеить усы - во избежание слишком быстрого опознания. В старом
облике Скреститель отправился к устроителям выставки - пришлось час ждать в
приемной - и предложил себя на роль двойника покойного. Такие инсталляции
были модны, особенно на политических похоронах, когда в толпе прохаживались
гримированные под проигравших соперников артисты. Короткие переговоры
закончились примеркой реквизита и выдачей некоторой суммы аванса.
Скреститель вошел в роль и легко выдержал сравнение со своим экранным
изображением. Ему только посоветовали поправиться на пару килограмм и
пользоваться хорошим кремом от морщин, иначе через пару лет он выйдет из
образа.
Ночь перед открытием он провел в гостиничном номере - первая приличная
кровать за три года, - раскладывая картины, записывая и отсылая обращения к
почитателям таланта и прикидывая, как эффектней сорвать церемонию. Ведь
никого из хорошо охраняемых людей не будет, и охрана вряд ли быстро
схватиться за пистолеты... Пришлось выпить валерьянки.
Открытие выставки претендовало на оригинальность - в толпе дурачились
артисты, наряженные персонажами безвременно усопшего художника, два десятка
его собственных личин, скрещенных с разнообразными животными, улыбались с
плакатов. Картины бережно сохранялись за броневыми стеклами, а компьютерные
наброски и чисто виртуальные творения мелькали на больших экранах. На
Скрестителя показывали пальцами, он улыбался в ответ и давал шуточные
автографы.
В центральном зале музея воздвигли маленькую эстраду, мини-эшафот с
плавными изгибами форм, на который взбирались ораторы. Художник протолкался