"Луи де Берньер. Война и причиндалы дона Эммануэля ("Магическая трилогия" #1) " - читать интересную книгу автора

отступить с достоинством или задать стрекача, но тут крестьянин сказал:
- Пожалуй, заберу я у тебя винтовку. За то, что по козленку стрелял.
- Я не могу ее отдать, она не моя, - сбивчиво ответил обескураженный
Федерико. - Винтовка отца, и я же не подстрелил козленка.
- Ну и что? - сказал крестьянин. - Наш священник говорит, дурные
намерения ничуть не лучше дурных поступков. Стало быть, ты отдашь мне
винтовку.
- Но она же отцовская!
- Папаша за тебя в ответе. Чтобы не мотаться к твоему отцу, я заберу
винтовку прямо сейчас. Ружьишко-то завидное, и теперь будет мое. -
Крестьянин шагнул вперед и ухватил винтовку за ствол.
Федерико почувствовал, как волна паники поднимается от живота к горлу;
пот соленым ручьем вдруг хлынул со лба и защипал глаза.
- Не дам! - крикнул он и дернул винтовку на себя. Крестьянин влепил ему
затрещину и, пользуясь замешательством, рванул ствол.
Нетерпеливо думая лишь о том, как бы поскорее отнять у мальца ружье,
крестьянин не заметил, что палец Федерико напряженно замер на спусковом
крючке; крестьянин рванул винтовку, снова раздался оглушительный грохот, и
пуля навылет прошла через грудь, попутно раздробив два позвонка. На лице
крестьянина промелькнуло удивление, он откачнулся и потихоньку начал
умирать; Федерико постоял, не в силах шевельнуться, затем упал на колени,
его сильно вырвало, и он, закрыв лицо руками и раскачиваясь, зарыдал,
подвывая, совсем как его искалеченная собака.
Собравшись с духом, Федерико опустил руки и увидел, что на рубашке у
крестьянина расплылось темное пятно, остекленевший взгляд словно подернулся
облачком, а из уголков рта тихонько сочится кровь. Тело уже выглядело
пристанищем, которое постоялец навсегда покинул, а рядом на камнях дымилась
сигара, будто ничего особенного не произошло. Можно и не проверять: человек
мертв, и смерть эта на совести Федерико. Все так же оцепенело он сел,
привалившись спиной к скале, и в знак уважения, что выглядело несколько
странно, однако соответствовало ситуации, докурил сигару, как сделал бы сам
покойник. Еще два дня Федерико била непрестанная дрожь и тошнило. Потом
только трясло; за два дня он второй раз столкнулся с бессмысленной смертью.
Федерико начал было заваливать тело камнями, но всякий раз не мог
смотреть на закатившиеся глаза, на мух, что уже приготовились откладывать
яйца, на неизвестно откуда взявшихся муравьев, которые черным ручейком
стройно ползли по щеке мертвеца, забираясь в глаза и открытый рот.
Позади раздался гортанный клекот; насмерть перепугавшись, Федерико
обернулся и увидел отвратительного, словно молью побитого грифа-индейку,
плешивого и с кривым клювом. Стервятник помахивал крыльями и косился одним
глазом. Мальчик нагнулся, подобрал камень и швырнул в птицу. Та, хрипло
вскрикнув, в раздражении отскочила. Опять зашумели крылья - еще два грифа
прибыли убедиться, что пожива в самом деле мертва. Один опасливо клюнул и
выбил закатившийся глаз мертвеца; тут Федерико подхватил винтовку и, не
разбирая дороги, бросился бежать. Он не подозревал, что уже десять минут
охотник Педро и индеец Аурелио наблюдали за ним из укрытия, откуда
выслеживали олененка.
По чистой случайности донна Констанца проверяла упряжь в конюшне, когда
снаружи Педро потихоньку сообщил Серхио, что Федерико убил человека. Тем же
вечером, воспылав духом общественного негодования, что охватывает всех