"Френсис Ходгсон Бернет. Маленький лорд Фаунтлерой " - читать интересную книгу автора

доверие его тронуло. В конце концов, разве не приятно было увидеть кого-то,
кто не смотрел на него с недоверием, не сторонился его, не подозревал о
дурных сторонах его характера, кто глядел на него ясными, доверчивыми
глазами - пусть это был всего лишь маленький мальчик в черном бархатном
костюме?
Старый граф откинулся на спинку своего кресла и продолжал выспрашивать
мальчика, следя за ним со странным блеском в глазах. Лорд Фаунтлерой с
охотой отвечал на все вопросы и, нимало не смущаясь, продолжал весело
болтать. Он поведал графу историю Дика и Джерри, торговки яблоками и мистера
Хоббса; он живописал собрания республиканской партии со всеми их знаменами,
транспарантами, факелами и фейерверками. Так он дошел до Четвертого июля и
Независимости и очень вдохновился, как вдруг вспомнил о чем-то и замолк.
- Что случилось? - спросил граф. - Почему ты не продолжаешь? Лорд
Фаунтлерой смущенно заерзал. Граф видел, что его тревожит внезапно пришедшая
ему в голову мысль.
- Просто я подумал, что, может, вам это неприятно, - отвечал Седрик. -
Может, кто-то из ваших был там в это время. Я забыл, что вы англичанин.
- Можешь продолжать, - произнес милорд.- Никто из моих там не был. Ты
забыл, что и ты англичанин.
- Ах, нет, - тотчас возразил Седрик. - Я американец!
- Ты англичанин, - повторил угрюмо граф. - Твой отец был англичанин.
Такой поворот позабавил старого аристократа, но Седрику было не до шуток.
Этого он не ожидал. Он покраснел до корней волос.
- Я родился в Америке, - возразил он. - А кто родится в Америке, тот
американец. Простите, что я вам противоречу, - серьезно прибавил он, -
только мистер Хоббс мне говорил, что если будет еще война, я должен...
должен быть за американцев.
Граф усмехнулся - это была угрюмая усмешка, и все же она была не так уж
далека от улыбки.
- Ах, вот как? - сказал он. Граф ненавидел Америку и все американское,
но серьезность маленького патриота его позабавила. Он подумал, что из такого
доброго американца может со временем выйти неплохой англичанин.
Впрочем, у них не было времени углубиться в историю Борьбы за
независимость: лакей объявил, что кушать подано; к тому же лорд Фаунтлерой
чувствовал, что возвращаться к этому предмету было бы неловко.
Седрик поднялся и подошел к креслу деда. Взглянув на его больную ногу,
он вежливо предложил:
- Хотите, я вам помогу? Вы можете на меня опереться. Когда у мистера
Хоббса болела нога - ее бочкой с картофелем отдавило, - он всегда на меня
опирался.
Рослый лакей чуть не улыбнулся и не потерял своей репутации и места.
Это был лакей-аристократ, он всегда служил лишь в самых знатных семьях и
никогда не улыбался; он бы счел себя
грубым простолюдином, если бы позволил себе - каковы бы ни были
обстоятельства - такую несдержанность, как улыбка. Его спасло только то, что
он принялся пристально изучать весьма отталкивающую картину, висевшую у
графа над головой.
Граф смерил своего отважного юного родича взглядом.
- По-твоему, ты справишься? - спросил он сурово.
- Мне кажется, справлюсь, - ответил Седрик. - Я сильный. Мне ведь уже