"Френсис Ходгсон Бернет. Маленький лорд Фаунтлерой " - читать интересную книгу автора

вместе.
- Господь вас благослови, милорд, - произнесла, приседая, старушка в
рыжем салопе, поклонившаяся его матери. - Живите долго и здравствуйте!
- Благодарю вас, сударыня! И вместе с графом Седрик вошел в церковь.
Пока они шли по проходу к квадратному возвышению, отделенному от остальных
тяжелым занавесом, где на скамье с высокой спинкой лежали красные подушки,
глаза всех прихожан были прикованы к ним. Усевшись, Фаунтлерой сделал два
приятно удививших его открытия: во-первых, прямо напротив, за рядами голов,
сидела мама и улыбалась ему; а во-вторых, рядом, у стены, лицом друг к
другу, возле возвышения, на котором лежали два каменных молитвенника,
стояли, сложив тонкие пальцы, две высеченные из камня коленопреклоненные
фигуры в старинном диковинном платье. На стене была выбита надпись, но
Фаунтлерой разобрал только слова, начертанные старинной орфографией:
"Здесь покоится прахъ Грегори Артура, первого графа Доринкорта, а также
Алисонъ Хиль-дегардъ, его супруги".
- Можно, я вас шепотом что-то спрошу? - обратился Фаунтлерой к деду,
снедаемый любопытством.
- Да? - отвечал граф.
- Кто это вон там?
- Твои предки, жившие несколько сот лет назад. Лорд Фаунтлерой с
почтением посмотрел на фигуры и произнес: -Возможно, это от них у меня такое
правописание.
После чего нашел нужное место в молитвеннике. Заиграл орган -Фаунтлерой
встал и с улыбкой взглянул на мать. Он очень любил музыку, и они нередко
пели вдвоем; его чистый, звонкий, как у жаворонка, голос влился в хор
прихожан. Он пел с увлечением, с жаром; а граф увлеченно следил за
мальчиком, сидя в углу своей ложи, затененном занавесом. Седрик стоял с
раскрытым псалтырем в руках и, подняв к небу лицо, пел, позабыв обо всем;
солнечный луч, проникший через цветной витраж в церковь, золотом горел в его
волосах. Мать глядела на его счастливое лицо - трепет охватил ее сердце, и
из глубины его вырвалась молитва. Она молилась о том, чтобы ничто не
замутнило простого счастья его ребяческой души и чтобы огромное состояние,
внезапно свалившееся на него, не принесло с собой зла. В последнее время ее
нежное сердце беспокоили смутные предчувствия.
- Ах, Седди, - сказала она ему как-то вечером, обнимая его на
прощанье, - ах, Седди, милый, как бы мне хотелось быть очень умной ради тебя
и давать тебе мудрые советы! Но я могу тебе сказать только одно: будь
добрым, милый, будь смелым и прямым, и ты никогда никого не обидишь и многим
сможешь помочь. Кто знает, может быть, этот огромный мир станет чуточку
лучше оттого, что в нем живет мой малыш. А это важнее всего, Седди, важнее
всего остального - если мир станет чуточку лучше оттого, что кто-то жил в
нем, пусть даже всего лишь на самую капельку лучше, мой милый.
Возвратясь в замок, Седрик повторил слова матери деду.
- Когда она мне это сказала, - закончил он, - я подумал о вас. Я ей
сказал, что мир изменился к лучшему, оттого что вы в нем живете, и еще я
сказал, что буду стараться походить на вас.
- А что она тебе на это ответила? - спросил граф с некоторой тревогой.
- Она сказала, что это правильно и что надо всегда искать в людях
хорошее и стараться, чтобы нам это нравилось.
Возможно, старый граф вспомнил об этом разговоре, сидя в своем углу в