"Френсис Ходгсон Бернет. Маленький лорд Фаунтлерой " - читать интересную книгу автора

- по правде говоря, все его развлечения ограничивались чтением газет и
подведением счетов. Впрочем, вести счета было для него делом непростым, так
что порой он долго сидел над ними. Прежде маленький лорд Фаунтлерой,
считавший быстро как на пальцах, так и на грифельной доске, пытался прийти
ему на помощь; к тому же он умел слушать и так интересовался всем, что
писалось в газете, вел с мистером Хоббсом такие длинные разговоры об
англичанах и Революции, о республиканской партии и выборах, что его отъезд
оставил невосполнимую брешь в бакалейной. Поначалу мистеру Хоббсу казалось,
что Седрик где-то недалеко и скоро вернется; в одно прекрасное утро он
поднимет глаза от газеты и увидит: в дверях стоит Седрик в своем белом
костюмчике, красных чулочках и сдвинутой на макушку соломенной шляпе и
весело говорит: "Хэлло, мистер Хоббс! Ну и жара сегодня - правда?" Однако
дни шли, Седрик не возвращался, и мистер Хоббс начал скучать и бес
покоиться. Теперь даже газета не доставляла ему прежнего
удовольствия. Прочитав газету от первого до последнего слова, он клал
ее на колени и долго сидел, глядя на высокий табурет. На ножках табурета
были отметины, которые приводили его в грусть и уныние. Эти отметины
оставили каблуки будущего графа Доринкорта, болтавшего ногами во время
беседы. Оказывается, ногами болтают даже юные лорды; ни благородная кровь,
ни длинная родословная не мешают оставлять от метины на мебели.
Насмотревшись на отметины, мистер Хоббс вынимал золотые часы, открывал
крышку и любовался надписью: "Мистеру Хоббсу от его старого друга лорда
Фаунтлероя. Узнать решив, который час, меня вы вспомните тотчас".
Насмотревшись на надпись, мистер Хоббс защелкивал крышку, со вздохом
поднимался и шел к двери, где останавливался между ящиком с картофелем и
бочкой с яблоками и принимался смотреть на улицу. Вечером, заперев лавку, он
закуривал трубку и степенно шагал по тротуару, пока не доходил до домика,
где когда-то жил Седрик и на окне которого теперь красовалась надпись:
"Сдается". Тут он останавливался, смотрел на окна, качал головой, пыхтел
трубкой, а постояв, уныло направлялся домой.
Так продолжалось две или три недели, пока в голову ему не пришла одна
мысль. Он был таким тяжелодумом, что на обдумывание новой мысли у него
уходило не меньше двух-трех недель. Как правило, новые мысли он
недолюбливал, предпочитая во всем полагаться на старые. Однако теперь, по
прошествии двух-трех недель, в течение которых ему ничуть не стало легче и
настроение у него все ухудшалось, в голове у него забрезжил некий план. Он
решил навестить Дика.
Прежде чем прийти к такому решению, он выкурил множество трубок, но все
же наконец решение было принято. О Дике он знал все. Седрик ему не раз о нем
рассказывал; и потому мистер Хоббс подумал, не полегчает ли у него на душе,
если он отправится побеседовать с Диком.
Однажды днем, когда Дик усердно чистил сапоги одного клиента, возле
него на тротуаре остановился невысокий полный человек с обрюзгшим лицом и
лысым черепом и принялся внимательно изучать вывеску, которая гласила:
"Прафесор Дик Типтон Его не обскачешь!"

Он так долго ее изучал, что Дик почувствовал к нему живейший интерес и,
придав сапогам своего клиента окончательный блеск, спросил толстяка:
- Вам наблестить, сэр?
Толстяк решительно приблизился и поставил ногу на подставку.