"Жорж Бернанос. Новая история Мушетты " - читать интересную книгу автора

и дождь молотил, вода так и журчала. И ногами дрыгал, это уж верно, это я
сам видел.
Бледные щеки приобретают зловещий серый оттенок, правый зрачок почти
совсем скрылся под веком. Но больше всего пугается Мушетта при виде его рта,
чуть покривившегося, с капелькой пены в углу губ, ставших такими же серыми,
как щеки. Она с трудом подымается с земли, ее шатает. Мосье Арсен словно и
не видит ее. Она кладет ладонь на его правую руку, судорожно прижатую к
груди, как бы в защиту от таинственной опасности, но это простое движение
требует от нее такого усилия, что она начинает дрожать всем телом, язык
пересыхает, делается таким шершавым, что каждое слово дается с трудом:
- Я скажу... скажу, что... я спряталась в лесу... и что вас видела...
видела, как стражник вас... Да послушайте же, мосье Арсен, слушайте, прошу
вас! Сказать, что он был пьяный, или нет? Можете на меня положиться. Я их
вот как ненавижу, ничего они от меня не добьются.
Он с трудом отрывает себя от стены, делает несколько неверных шагов на
негнущихся ногах. Сейчас он похож на ребенка, который вскочил с постели, еще
не доглядев снов, еще отяжелевший от дремоты.
- Слушай, малышка, - заикаясь, произносит он, - в глазах у меня темно,
и затылок разламывает, сейчас наверняка припадок начнется. Ты не особенно
переживай. Следи только, чтобы я головой о стенку не трахнулся...
Он рухнул, как стоял, так падает подрубленное дерево, наводя на
окружающих страх. Она услышала даже странный звон - это он ударился об пол
подбородком. Как можно вот так вот рухнуть и остаться в живых? Потом, когда
он перевернулся лицом вверх, она увидела, как втянулся его живот, глаза
закатились, нос заострился и стал еще белее, чем все лицо. И потом он снова
одеревенел и со странным вздохом, будто кузнечные мехи проткнули, выгнулся
дугой, упершись в землю затылком и пятками. Широкая грудная клетка,
застывшая в судорожном вздохе, вдруг заходила медленно-медленно, но с такой
силой, что казалось, ребра вот-вот прорвут кожу. Так прошло с минуту, потом
из перекошенного рта струей хлынула водка вперемежку с пеной. И сразу же
черты разгладились, стало спокойным искаженное лицо, но на нем застыло
выражение такой муки, такого изумления, что он был похож теперь на мертвого
ребенка.
Мушетта присела на корточки рядом, почти касаясь его плеч. Что делать?
Никогда еще она не видела, чтобы мертвец лежал вот так прямо на голой земле,
а не на смертном ложе, рядом с которым стоит в фаянсовой миске веточка
освященного самшита и заунывно бормочут зловещие старухи, бдящие над
покойником, хлопочущие вокруг усопшего, как хлопочут они вкруг роженицы.
Впрочем, и предпринять ничего она не в силах, роковое сцепление всех этих
непонятных событий совсем добило ее. Тщетно пытается она собрать их воедино,
они безнадежно путаются в ее мозгу, и не будь то чувство, что удерживает ее
здесь, сильнее страха, она бы содрогнулась от ужаса. На единственный жест
она все-таки решилась - просунула ладонь между затылком мертвеца и глиняным
полом.
До чего же легкая у него голова! Стоит только чуть-чуть нажать кончиком
пальца, и она уже поддается, клонится вправо или влево. Со всей отпущенной
ей природой нежностью Мушетта сжимает эту голову руками, тихонько
приподымает ее. Теперь веки у него закрыты, и губы морщит слабая улыбка.
Кончиком передника она вытирает пену, проступившую в углах рта. И ей
чудится, будто сама ее жизнь тоже улыбается совсем такой же улыбкой. Ничего