"Исайя Берлин. Джамбаттиста Вико и история культуры " - читать интересную книгу автора

обстоятельствах, неизбежно разнятся и не дают выработать единообразные
законы. Сама идея прогресса у философов XVIII в., будь то оптимисты, как
Кондорсе и Гельвеций, или скептики, как Вольтер и Руссо, подразумевала веру
в то, что свет истины, lumen naturale1, везде и всюду один и тот же, даже
если люди зачастую слишком злы, безрассудны или слабы, чтобы увидеть его
или жить в его ослепительном блеске.
Темные века истории, по мнению Вольтера, просто недостойны внимания
образованных людей. Цель истории - сообщить поучительные истины, а не
поощрять праздное любопытство, и достичь ее можно, лишь изучая триумфы
разума и воображения, а не его провалы. "Если вам больше нечего сказать, -
говорил Вольтер, - кроме того, что один варвар сменил другого на берегу Оша
или Икарта, на что вы нужны? Кому интересно знать, что Кванкум сменил
Кинку-

1 естественный свет (лат.). ма, а Кинкум пришел на смену Кванкуму?
Кому интересен Салманассар или Мардохей?" Историки не должны забивать
головы читателей религиозными нелепостями, безумствами кретинов и
дикарей или выдумками подлецов, если только эти рассказы не
предостерегают человечество от ужасов варварства и тирании. Этот глубоко
неисторичный подход к природе людей и обществ был весьма распространен в
XVIII в. и отчасти обусловлен феноменальным успехом точных наук
предыдущего столетия. Он привел к тому, что Декарт начал смотреть на
историю как на занятие, недостойное умного человека, изучающего развитие
объективного знания, которое едва ли можно разглядеть в такой мутной
водице. Представление о том, что истина едина и неделима для всех и во
все века, где бы она ни была сокрыта - в священных книгах, народной
мудрости и народных массах, церковном предании, в наблюдениях и опытах,
проведенных специалистами, или убеждениях простых, не тронутых
цивилизацией людей, - это представление, идущее от Платона и его школы,
в той или иной форме господствовало в западноевропейской мысли.
Нельзя сказать, что оно не вызывало возражений. Кроме греческих и
римских скептиков, некоторые деятели Реформации XVI в. - противники папской
власти (в особенности протестантские правоведы) полагали, что различия
между культурными традициями важнее, чем сходство. Отман во Франции, Коук и
Мэтью Хейл в Англии, отвергавшие вселенскую власть Рима, первыми объявили,
что, подобно тому как разнятся традиции, образы жизни и взгляды, точно так
же отличаются друг от друга законы и правила, определявшие жизнь разных
обществ и отражавшие глубокие, коренные отличия в развитии этих четко
очерченных и подчас глубоко несхожих общественных организмов. Тем самым эти
историки права внесли свою лепту в понятие культурного многообразия.
Само понятие культуры - переплетение разнообразных занятий, характерное
для данного общества, связей между правовой системой, религией, искусством,
науками, традициями и, прежде всего, языками, так же, как мифы, легенды и
обряды, создающие отчетливые стили жизни с разными идеалами и ценностями, -
это целостное понятие в его совершенно осознанной, явной форме довольно
ново. Своим возникновением оно немало обязано интересу к античности,
зародившемуся в эпоху итальянского Возрождения, когда очевидные и глубокие
различия между современным и античным обществом обратили внимание ученых и
их последователей на возможность существования не одной, а нескольких
культур. Парадоксально, что сама идея возрождения, желание воскресить