"Михаил Берг. Письмо президенту " - читать интересную книгу автора

конца жизнь. Эти самые люди, взрослые, умудренные непростой карьерной
судьбой дяди и тети, говорили: я просто этого не знал, я даже представить
себя не мог. И только сейчас, когда я прочел то-то и то-то, я понимаю. И тут
же оказывались в новом президиуме или в новом кресле главного редактора,
сменив в нем бывшего, но уж слишком замшелого. И так далее. Удобно, но
довольно-таки противно. Отсюда, кстати, социальная невменяемость и
коллективная безответственность, отсутствие авторитетного института
репутаций, честность ничего не значит, все страна лгала и лжет, никто никому
не доверяет, и как прекратить эту круговую поруку, я уже не знаю. Была
надежда на перестройку, ну а теперь и надежды нет.
Ладно, будем считать, что ты - один из немногих, кто действительно
ничего не знал, был честным, о поэтах Мандельштаме и Анне Ахматовой,
писателях Бабеле и Булгакове тебе рассказала жена-филолог, когда уже смысла
не было рваться обратно на свежий воздух. Поздняк метаться. Проехали.
Окончен университет. Ты идешь воплощать мечту своей жизни в КГБ, и
опять лет на десять мы будем с тобой бок о бок ходить по одним улицам, жить
и работать буквально в двух шагах друг от друга, ибо до твоей внешней
разведки еще далеко, а пока ты сверяешь мечту с действительностью в
загадочной для многих институции по имени Комитет Государственной
безопасности по Ленинграду и Ленинградской области со штаб-квартирой на том
же Литейном. Я же, начав писать прозу на третьем курсе, решил стать
писателем. Кто-то, возможно, скажет, что и у меня была мечта, ибо кому-то
литература представляется не менее романтичным предметом, чем разведка. Но
не я; хотя именно тогда русская литература переживала, а точнее - доживала,
быть может, последнее романтическое десятилетие в своей истории. Более того,
насколько я понимаю, наше положение было удивительно похоже. Разведчик, как
диссидент - живет среди чужих, общается только с теми, кому доверяет
совершенно или с теми, с кем не может не общаться, но уже на совсем другом
языке, и постоянно ощущает это странное, но отнюдь не страшное чувство
одиночества. Конечно, тебе это до конца испытать не пришлось, даже тогда,
когда ты работал в ГДР, среди своих и, скажем так, своих в квадрате, но ведь
мысли о том, что могут послать в ФРГ, где вокруг одни, если не враги, то те,
кому доверять нельзя ни в коем случае, эти мысли, конечно, были. Однако
возьмем положение кадрового работника КГБ в Ленинграде в конце 1970-х.
Рассказывать о своей работе нельзя никому, даже близким. Ты упоминал, что
даже своей жене сказал, чем занимаешься, спустя годы, а всем остальным
говорил, что работаешь в милиции, уголовном розыске. То есть про себя
знаешь, что принадлежишь совсем другой системе, но сказать этого не можешь,
хотя, конечно, помнишь - ты часть всесильной Системы и, одновременно,
тайного ордена единомышленников.
Теперь представить мое положение. Молодой человек; переполняет ощущение
силы. Хочется славы, немедленно, сейчас же, признания своих достоинств.
Хочется, чтобы прямо на глазах стала осуществляться биография великого
русского писателя, каких было немало. Хочется, чтобы Панаев с Некрасовым
побежали, не знаю, к Солженицыну со словами: Александр Исаевич, новый Гоголь
родился! Но вот незадача - Солженицын уже за границей, а вместо
отсутствующего Некрасова генеральный секретарь Коммунистической партии
Советского Союза Леонид Ильич Брежнев получает за роман Малая Земля
очередную литературную премию, как первый писатель России. И это абсолютно
никого не удивляет, в том числе меня, потому что все привыкли и живут