"Михаил Берг. Письмо президенту " - читать интересную книгу автора

Известно, что ущемленные в своих амбициях люди предпочитают видеть над
собой персону, не подавляющую их своим совершенством и достоинствами. Только
во время революций на трон восходят граждански ориентированные поэты, не
чуждые политических амбиций интеллектуалы, яркие и бесстрашные полководцы,
так как революция - всегда бурное море ожиданий, соизмеримых с чудом. Между
взрывами основным ингредиентом народного волеизъявления становятся затаенные
обиды: неуважение со стороны младших, ревность к соседу, страх перед слишком
быстро несущейся жизнью. Однако утверждение, что люди, обжегшись на молоке
во время революций, дуют на воду и чаще всего выбирают тех, кто не выше их
интеллектуально и ментально, требует существенного уточнения.
В нашей стране массовая городская культура очень молода, отнюдь не
безусловна и далеко не общепринята. Бурное переселение из деревень в города
происходило толчками и каждый раз стремительно - полтора века назад, после
отмены крепостного права; во время голода в конце 19 века; после гражданской
войны в советское время и так далее. Большое число деревенских жителей
наполняло города, не успевая адаптироваться и представляя особый образ жизни
недавних сельских поселенцев, воспринимающих город с его атрибутами как
чуждый и враждебный. Слишком массовым и поспешным было переселение, слишком
компактным проживание, слишком сильным оставалось влияние традиционных
сельских стереотипов, главный из которых: тот, кого не знаю, кто - чужой
(ведь в деревне все знают друг друга) - опасен как враг. В то время как
городская культура, напротив, на протяжении столетий, а в Европе уже во
времена Средневековья вырабатывала правила толерантного существования между
равнозначными и равносильными цеховыми образованиями, когда уважение к тому,
кого ты не знаешь, зиждется на уверенности в его столь же уважительном
отношении к тебе, полезности его деятельности и гарантиях безопасности
поведения.
Зато жизнь бывших обитателей российских деревень, не успевавших
адаптироваться к европейской городской жизни, на самом деле никогда не
существовавшей в России в полноценном составе, была полна болезненных
оппозиций между прошлым и настоящим, чужим и своим. Поэтому инфраструктура
городской жизни в России пестрит примерами деревенского быта - лавочками у
подъездов домов, на которых, как на завалинке, коротают время бабушки и
мамаши с колясками; без преувеличения деревенскими дорогами в глубине
городских массивов; массовым приобретением горожанами садоводческих
участков - являющихся не только инструментом восполнения скудного дохода, но
и играющих для многих роль потерянного рая, куда можно возвратиться летом,
на выходных и т. д.
Не менее отчетливая примета - неприятие рутинных церемониалов городской
вежливости, давно типичных для европейских городов, когда незнакомые люди,
случайно столкнувшись в лифте, на лестнице или коридоре, не отводят глаза с
чувством гнетущего неудобства, как это часто происходят в любом российском
городе, а обмениваются формулами вежливости и радостными улыбками,
сигнализируя друг другу не столько об искренней любви, сколько о знании
этикета городских отношений.
Мне и в голову не придет обвинять тех, кто до сих пор не принимает этот
этикет (вместе с множеством подобных общественных проявлений), в
некультурности или принадлежности к числу людей второго сорта. Речь идет не
о ценности одной культуры, а о сосуществовании разных культур, одна из
которых - городская - до сих не в состоянии поглотить, скажем,