"Михаил Берг. Письмо президенту " - читать интересную книгу автора

скорее всего, нет, но должен помнить - заходишь в магазин, тетка-продавщица
разговаривает с другой продавщицей и делает вид, что тебя не замечает.
Понятно, что она еще таким образом возвышает себя, на самом деле униженную и
оскорбленную, над тобой, персонифицирующим ее унижение покупателем. Но не
только, она еще ворует то, что может украсть - рабочее время. Ей платят
мало, и она намеренно работает плохо, или не работает вообще, потому что
компенсирует этим недоплату и недооценку.
Однако здесь порочный замкнутый круг, из которого российская жизнь не
может выйти уже не одно столетие, ибо никак не может повзрослеть. А ее
детскость всегда оказывается на руку тем, кто эксплуатирует любые
заблуждения и недостатки. Кому с обществом детей легче, чем с сообществом
взрослых. Я понимал, что эта шоковая или полушоковая терапия болезненна, но
как иначе избавиться от инфантильной безответственности. Может, голод и
обида заставят людей искать, думать, работать на совесть и уважать труд
других, что еще могут изменить национальные стереотипы, впитавшиеся в кровь
и плоть. Только голодание способно вывести шлаки социальной невменяемости,
только жестокие либеральные реформы.
Однако когда я смотрел и слушал тех, кто олицетворял и воплощал
либеральную политику, я не мог подавить в себе сомнения. Борис Ельцин -
первый секретарь обкома, в котором советскости и детскости хватило бы на
десять вторых секретарей райкома и двадцать воспитателей детского сада. Да,
умный и хитрый мужик, сразу понявший - что нужно делать, дабы его
интерпретировали как своего. Сколько раз он проехал на троллейбусе - три,
пять, семь - его неприхотливость и близость к народу стала мифом. Как удачно
в нем совмещались слабости типа тяги к спиртному (то есть то, что ставило
его не выше ни одного забулдыги на свете), и риторика народного защитника,
оберегающего страну от коммунистического реванша? Причем, и первое, и второе
носило во многом символический характер, ибо его алкогольная зависимость
была лишь темой для средств массовой информации и была ли она на самом деле,
доподлинно не знал никто. Да это никого и не интересовало. Точно так же и
борьба с коммунистами была не менее иллюзорной - для коммунистического
реванша делать что-то специальное было ненужно, ибо коммунисты остались в
том же слое управленцев, как были при Горбачеве, разве что изменили
специализацию, частично обменяв власть в политике на власть в экономике. И
отказались от коммунистической риторики. А боролся Ельцин лишь с
коммунистами, не отказавшимися от риторики и взамен своей стойкости
требующими вернуть им отобранную власть.
Я сказал - риторики и должен извиниться за неточность: конечно, не
риторики, она-то почти не изменилась, изменился лишь словарь наиболее
употребительных слов. Понятно, в мире серьезном и взрослом отказ от словаря
сакральных слов и замена его другим - шаг головокружительный, меняющий все
или очень многое. Однако в мире постсоветской инфантильности - этот отказ не
значил почти ничего, потому что представал очередной игрой, от правил
которой без всякого смущения можно будет оказаться, если это станет выгодным
при новых и еще неизвестных обстоятельствах.
По сходным причинам не удался главный символический жест ельцинских
реформ - суд над компартией. Ведь по существу это должен был быть процесс не
над предшественниками КПРФ или коммунистической идеологией, хотя это тоже не
самые бесполезные вещи. Суду должно было подвернуться общество, с
молчаливого согласия которого и не менее часто - при участии