"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 1) " - читать интересную книгу автора

Обязательным на этих пирах был к завтраку колоссальный пирог с
лососиной и вязигой, а к обеду Кавосский семейный суп - венецианское
"ризи-бизи" - нечто столь вкусное, что ни один гость не отказывался от
повторной порции, а мы, обжорливые ребята, съедали этого "ризи-бизи" и целых
три тарелки. Впрочем, если день был особенно жаркий, то кроме этого горячего
супа, сервировалась еще холодная, со льдом и с белорыбицей, ботвинья и я,
отличавшийся особенной склонностью к обжорству, умудрялся не только съедать
три тарелки первого супа, но еще и две второго. Да и не я один... И как это
только выдерживали желудки? Как люди не заболевали? Мамочка и в эти дни не
изменяла своей обычной умеренности, но гостей она потчивала усердно,
приговаривая: "Nayez aucune crainte - au grand air on peut se permettre
certains exces" (Не бойтесь: на свежем воздухе можно позволить себе
некоторые излишества.).
A после обеда столы убирались и на балконе дачи уже шли приготовления к
чаю, за которым можно было еще наесться и простоквашей и варенцом или
отсыпать себе на блюдечко изрядную порцию земляники или клубники. Между
обедом и чаем по традиции затевалась игра в "бочи", в шары, до которой
великим охотником был не только папа, но и многие его приятели. Но только
игра эта не производилась у нас, как везде заграницей, на специально
уготовленной площадке, а происходила она по обыкновенным вовсе не укатанным
дорожкам, причем папочка, выбрасывая первый "маленький" шар, позволял себе
разные шуточные вольности; он то запустит шар так далеко, что его едва
станет видно, то, напротив, бросит чуть ли не себе под ноги. "Итальянцы"
дядя Костя и дядя Сезар пытались в таких случаях протестовать во имя
"правил" игры, но нам, детям, тем из нас, кого большие допускали до игры с
ними, эти папины причуды доставляли особенную радость. Потешными были споры,
возникавшие в тех случаях, когда два или три шара оказывались на почти
ровном расстоянии от "маленького". Приходилось размерять эти расстояния
платками, палками или шагами и тут в наших почтенных, всегда столь
сдержанных дяденьках, вдруг прорывался их итальянский темперамент, бывало,
что дело доходило и до негодующих криков... Это детям еще более нравилось -
нравилось, что те самые дяди, которых нам ставили в пример, которых мы
побаивались, становились сами похожими на нас мальчишек. Папочка же
относился к этим спорам с невозмутимым благодушием.
В июне или в начале июля по вечерам света в Петербурге не зажигали, и
это было так необычайно, так странно и так прелестно. Но в конце июля
темнота наступала в 9 часов а с каждым днем затем все раньше и раньше, и
тогда приходилось зажигать лампы и свечи. Особенно мне нравилось, когда
зажигались свечи в специальных подсвечниках, предназначенных для открытого
воздуха. В них пламя было защищено стеклянным бокалом, а свеча автоматически
подымалась по мере сгоранья, толкаемая снизу пружиной. Вокруг источников
света роилась мошкара и мотыльки, налетали на них и тяжелые мохнатые ночные
бабочки. Прелестная картина получалась за дачным чайным столом, не менее
уютная, нежели зимние заседания в городе под висячей лампой.
Все более и более сгущаются сумерки, листва и плетение ветвей начинают
выделяться кружевным силуэтом на фоне лимонной зари, освещенный же первый
план от контраста приобретает особую яркость. Такими летними вечерами
обыкновенно ничего не делалось, пасьянсы не раскладывались, не производилась
клейка, не рассматривались журналы или книги, а среди стихающей природы шла
тихая беседа. Тут-то папа и любил вспоминать былое, рассказывать про Рим и