"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 1) " - читать интересную книгу автора

Орвието, про государя Николая Павловича и его страшного министра
Клейнмихеля, про свои академические годы. А то кто-нибудь из оставленных
ночевать гостей начнет свой рассказ и, бывало, его так заслушаешься, что и
самые настойчивые увещевания мамочки или бонны не заставят меня пойти спать.
Я очень любил, чтобы у нас ночевали - ведь так весело было, когда на
составленных стульях, на диванах, чуть ли не на полу устраиваются постели, а
за утренним кофием появляются чуть заспанные люди, которых в эту пору дня и
в такой интимной обстановке никогда не увидишь.
Едва ли не эта самая склонность к уюту и отчасти сопряженная с ней
незлобивость и непротивление злу помешали моему отцу при всем его таланте
пройти весь тот триумфальный путь, который ему открывался с момента его
возвращения из римского пенсионерства на родину. В нем не было и тени
интриганства или хотя бы простой хитрецы, ему были омерзительны всякие
хлопоты за себя и менее всего он был способен на пресмыкательство или
подсиживание товарищей. И вот почему Николай Леонтьевич Бенуа, будучи
несомненно самым даровитым и знающим из архитекторов своего времени в
России, все же остался в какой-то тени. Впрочем, пока был жив император
Николай I (лично его отмечавший особенным вниманием), папе доставались и
большие и очень значительные задачи. К самому замечательному, что сооружено
по его проектам, принадлежат придворные конюшни в Петергофе, по своей
величине едва ли не превосходящие знаменитые конюшни Кондэ в Шантийи. Это
целый городок, выдержанный в характере английского средневековья, к которому
питали слабость и мой отец и его державный покровитель. Сейчас принято
иронизировать над всякой такой "псевдоготикой" и редко кто потрудится
пересмотреть этот вопрос с тем, чтобы удостовериться, что вовсе не все в
этой архитектуре "эпохи Луи Филиппа, Николая I и ранней Виктории", грешит
легкомыслием и плохим вкусом. Напротив, иные из сооружений того времени,
(начиная с лондонского здания "Парламент Хауз"), неизмеримо более
внушительны и даже просто прекрасны, нежели то, что за ними последовало и
то, в чем современная архитектура воображает, что она, наконец, открыла
новый, вполне идеальный стиль. Папины же Петергофские конюшни, как по общему
замыслу, так и по изяществу деталей, не уступают лучшему, что в том же роде
было создано на западе и в общем и целом представляют собой нечто
удивительно гармоничное, стройное и царственное. Но увы, на этом грандиозном
сооружении и еще на нескольких постройках, тоже затеянных при Николае I,
останавливается расцвет архитектурной деятельности отца - дальше же и до
самой смерти, почти сплошь тянется нечто, если и почтенное, то несколько
тусклое и не заслуживающее быть отмеченным историей искусства. Его менее
даровитые товарищи успевают создать за тот же период несколько значительных
построек: так Рязанов строит дворец в. к. Владимира Александровича и тот же
Рязанов доводит до конца грандиозную постройку Храма Христа в Москве; Кракау
строит и отделывает дворец барона Штиглица, ставший затем дворцом в. к.
Павла Александровича; другие архитекторы, посвятившие себя разработке
русского стиля, пользуются благодаря усилению националистских (точнее
псевдонационалистских) теорий - особым успехом (Гедике, Гримм, Кузьмин и
др.). Напротив, Н. Л. Бенуа должен довольствоваться постройками частных
доходных домов и дач и такими скучными задачами, как Богадельня в Петергофе.
Тем не менее юбилейное чествование моего отца осенью 1886 года приняло
характер настоящего "триумфа". Происходило оно в Центральном круглом
Конференц-зале Академии художеств, при огромном стечении публики, под