"Энн Бенсон. Огненная дорога (Чумные истории-2)" - читать интересную книгу автора

Эта мысль наполнила сожалением его душу, с каждым шагом он все глубже
погружался в грустные воспоминания.
Полные хаоса годы, чума, всеобщая разруха и бегство. Вынужденный
скитаться по всей Европе, он потратил это время, пытаясь избежать
столкновения с войсками Эдуарда Плантагенета и огромного множества его
родственников, из которых фактически состояла французская королевская семья.
Казалось, никто из них не отдавал себе отчета в том, что истинный правитель
Европы - бубонная чума, такая отвратительная, такая неумолимая болезнь, что
даже Создатель наверняка трепещет в ее присутствии. На протяжении этого
долгого десятилетия Алехандро наблюдал, как чума то ослабевала, то
разгоралась с новой силой и так без конца, охватывая Францию, Англию,
Испанию, Богемию и все другие страны, где могли существовать ее носители,
крысы. Почти половина граждан этих так называемых "просвещенных" государств
оказалась в могиле. На протяжении срока длиной в десятую часть столетия
молодой врач с девочкой перемещались из одного "безопасного" места в другое,
делая все, чтобы их не узнали - только ради того, чтобы убедиться: и это
место недостаточно безопасно. Где бы они ни оказывались, всегда находились
люди, которые, увидев рядом с золотоволосой девочкой смуглого мужчину,
вопросительно вскидывали брови. Кем приходится ему эта маленькая красавица?
"Уж конечно, - говорили их обвиняющие взгляды, - она не может быть его
дочерью. Ее лицо кажется таким знакомым... или она кого-то напоминает".
Первую холодную зиму они провели в пригородах Кале, переходя из одного
покинутого дома в другой и всего на шаг-другой опережая тех, кто разыскивал
их, соблазнившись изрядной суммой вознаграждения, назначенного за голову
Алехандро. До него дошли слухи о гетто в Страсбурге, и они в отчаянной
надежде поскакали туда.
Однако тем зимним днем они нашли не долгожданное безопасное убежище, a
confutatis, maledictus.[6] Тысячи евреев из Базеля и Фридберга со своими
пожитками сгрудились на городской площади, со всех сторон окруженные
стоящими наготове лучниками и взбешенными христианами, выкрикивающими
оскорбления и ни на чем не основанные обвинения в отравлении источников.
Алехандро восхищался мужеством руководителей христианских общин Страсбурга,
снова и снова повторявших, что им нет причин жаловаться на "своих" евреев, и
молился Богу, чтобы этот мудрый подход возобладал.
Была пятница, тринадцатое. Он в ужасе смотрел, как разъяренная толпа
вытащила из зала совета сочувствующих евреям руководителей христианских
общин Страсбурга, заменив их своими сторонниками. Утром в День святого
Валентина евреям предоставили выбор: баптизм или сожжение. Около тысячи
вышли вперед, согласившись получить причастие святого Иоанна. Остальные, по
слухам тысяч пятнадцать, были сожжены прямо в гетто, медленно поджарены на
больших общих платформах; многие предпочли сами покончить с собой.
Даже сейчас он почти ощущал запах их витающего в воздухе пепла и слышал
громкое ржание своего вставшего на дыбы коня. Грязь из-под копыт, казалось,
снова летела в лицо, ослепляя, выжимая из глаз слезы. Алехандро погружался в
этот ужас, взывая о милосердии, молясь об освобождении...
Из этой бездны его вырвал далекий голос Кэт.
- PГЁre...
Она уже тысячу раз видела такое выражение на его лице и взгляд,
подернутый поволокой боли. На него нередко вот так накатывало, казалось бы,
совершенно неожиданно - точно тень огромной горы, спастись от которой можно