"Эдвард Фредерик Бенсон. Искупление ("Карета-призрак" #7) " - читать интересную книгу автора

викарию вопрос в лоб:
- По всей видимости, Джордж Херн, умерший, как я только что узнал, два
года назад, был мужем миссис Херн, у которой мы снимаем дом?
- Ну да, его похоронили на кладбище, - живо подтвердил мистер Стивенс
и, непонятно зачем, добавил: - Конечно же, его похоронили на здешнем
кладбище.
Мне показалось, что викарий сболтнул лишнее и, пытаясь исправить
положение, повторил ту же фразу еще раз. Перед тем как отправиться в
обратный путь, мистер Стивенс любезно выразил готовность быть нам полезным
во всем, что касается любых сведений о здешних краях. Мы вошли в ворота.
Почта уже успела прибыть; там оказались лондонская утренняя газета и письмо
для Филипа. Он прочел письмо дважды, прежде чем сложить и сунуть в карман.
Однако проделал он все это молча. Близилось время обеда, и я ненадолго
поднялся к себе в комнату.
Дом стоял в глубокой долине, на западе высился большой холм, поэтому
неудивительно, что было уже темно, а лужайка в сумерках напоминала дно
глубокого чистого водоема. Я причесывался перед зеркалом у окна, шторы еще
не были задернуты, краем глаза я случайно взглянул в окно и увидел на
насыпи, там, где выстроились подстриженные липы, приставную лестницу. Это
было немножко странно, но поддавалось объяснению: садовник ухаживал за
фруктовыми деревьями и оставил лестницу здесь, потому что завтра она ему
понадобится. Да, ничего особенного в этом не было, легкое усилие
воображения, и все разъяснилось.
Я спустился вниз. Проходя мимо комнаты Филипа, я услышал, что он
умывается, и, желая скоротать минуты ожидания, неспешно вышел из дома и
завернул за угол. Окно кухни, смотревшее в сторону корта, было открыто:
помню еще, оттуда пахло чем-то вкусным. По заросшему травой косогору я
взобрался на корт. О лестнице, которую видел только что, я уже и думать
забыл. Я взглянул на насыпь по ту сторону корта: лестницы не было и в
помине. Понятное дело: садовник вспомнил о ней и, пока я спускался, унес.
Все это не стоило выеденного яйца, и я не понимал, почему вообще обратил на
нее внимание. Тем не менее, сам не зная почему, мысленно я твердил: "Но ведь
только что она здесь была".
Послышался звон. Это был не телефонный звонок, а звук, приятный сердцу
каждого проголодавшегося человека: звон колокольчика. Я вернулся на террасу,
где Филип появился только что. За обедом мы немного поболтали, со смаком
обсудили прошедший день, планы на завтра и, само собой, вспомнили мистера
Стивенса. Мы сошлись на том, что в нем чувствуется та самая "отчужденность",
а потом Филип сказал:
- Не понимаю, почему он вдруг выпалил, что Джорджа Херна похоронили на
кладбище, да еще и добавил: "конечно же".
- Где же еще, как не на кладбище, - заметил я.
- Вот именно. Никто в этом и не сомневался.
И тут у меня возникло ощущение, мимолетное и смутное, что передо мной
разрозненные фрагменты какой-то головоломки. Телефонный звонок, что
почудился мне вчера, - один фрагмент; Джордж Херн, похороненный не
где-нибудь, а на кладбище, - другой; и, самое странное, лестница, которую я
видел под деревьями, - третий. Никаких разумных оснований ломать себе голову
над этим случайным набором фактов у меня не было. А почему бы с тем же
успехом не добавить сюда, например, наше утреннее купание или цветущий