"Ален де Бенуа. Как можно быть язычником" - читать интересную книгу автора

dialogu avec des chercheurs de vrit, Retz, 1979). Мексиканский писатель
Октавио Пас, провозглашающий себя "политеистом и демократом", описывает
единобожие как "одну из великих катастроф человечества" (Les Nouvelles
littraires, 14 juin 1979). Бернар Уден осуждает единобожие как источник
тоталитаризма (La foi qui tue, Laffont, 1980). Реймон Рюер заканчивает одно
из своих последних сочинений "Решительный скептик" (Laffont, 1979)
обращением к Зевсу. Ален Даниелу видит в "монотеистической иллюзии"
"отклонение с точки зрения духовного опыта" (Shiva et Dionysos, Fayard,
1979). Филипп Соллерс говорит о Пьере Паоло Пазолини, что тот был
одновременно "язычником" и "иудео-христианином" (Pasolini, Sade, saint
Matthieu, in Maria Antonietta Macciocchi, d., Pasolini, Grasset, 1980).
Фольклористы и ученые, занимающиеся историей идей, исследуя повседневную
жизнь народа, не перестают сталкиваться с проблемой языческих пережитков в
том, что Карло Гинцбург именует "крестьянской религией" (Les batailles
nocturnes, Verdier, Lagrasse, 1980). Маргинальные проявления язычества
обнаруживаются вплоть до общественных явлений, представляющихся на взгляд
многих чрезвычайно спорными, таких как мода на определенного рода эзотеризм
или экологическая мода (возвращение к природе, которая считается "ликом
Бога", спор с христианством с точки зрения духовности и оккультизма и т.
д.). Примеры можно было бы умножить.
Наконец, современное тяготение к плюрализму и укорененности содержит в
себе, хотя бы даже и неявно, отвержение ограничивающего универсализма и
христианского эгалитаризма. Можно согласиться с Одо Марквардом (Lob des
Polytheismus. Ueber Monomythie und Polymythie, in Hans Poser, Hrsg.,
Philosophie und Mythos. Ein Kolloquium, Walter de Gruyter, Berlin, 1979, pp.
40-58), что подобная необходимость неизбежно сопровождается поисками
полимифологии. Кризис того, что Жильбер Дюран называет "единственным культом
одномерного смысла истории, выровненного по старой нити тоталитарной
логики", крушение оптимистической уверенности, связанной с идеей
"прогресса", отказ от идеологий разрыва и "изнанки", упадок рационализма и
позитивизма, подъем идеалтипов и архетипов как модальностей неизбежно
множественного (поскольку всегда состоящего из разнородных элементов)
коллективного бессознательного, постоянно множащиеся исследования
"образного" и "изначальны слов", возрождение мифа одновременно как предмета
и как способа познания, отклонение количественно-рыночных ценностей и
однозначных теоретических ориентации - все эти черты общества приводят к
открытым, разнородным, "политеистическим" в собственном смысле этого слова
системам, управляющимся конфликтной логикой и синтетическими парадоксальными
"детерминизмами", соответствующими нормальному состоянию живых систем.
В лице Дэвида Л. Миллера (Le nouveau polythisme, Imago, 1979) и Джеймса
Хиллманна (Pan et le cauchernare, Imago, 1979) фактически целая школа
современной психологии проповедует возрождение многобожия как единственной
духовности, соответствующей состоянию многоголосой, многозначной и
многосмысловой вселенной. В соседней области знаний такой исследователь как
Жильбер Дюран, для которого любое общество является "аксиологически
политеистическим и более или менее четырехфункциональным", выступает в
пользу "этики плюрализма" (также являющейся этикой "глубины"), основанной на
желании, "которое его собственное величие определяет как множественное,
множественность которого обеспечивается только иерархическим принципом
различия" (La cit et les divisions du royaume, in Eranos),[5] в то время как