"Пьер Бенуа. Дорога гигантов " - читать интересную книгу автора

принимает? Сейчас же мелькнула у меня мысль, что тут какая-то темная
путаница. Я подумал, что тут виновата глупость, пожалуй, беспримерная, юного
Лабульбена; но я не задал своему собеседнику никакого вопроса. Этот
печальный зимний вечер наполнил меня какой-то мрачной апатией, и в ней,
чувствовал я, понемногу глохло мое первоначальное любопытство.
Еще не было и трех, а уж совсем стемнело. Предметы один за другим
пропадали во мгле комнаты. Я видел, как г-н Теранс встал. Я думал, что он
хочет зажечь лампу. Нет, он подошел к окну, распахнул его.
В столовую проник холод. Я также подошел к окну, облокотился о
подоконник рядом с г-ном Терансом.
Какую зловещую картину представлял этот зимний вечер! Опять пошел снег.
Его частые хлопья казались черными, а то становились желтыми, когда попадали
в полость зажигавшихся газовых рожков. Вместо домов были под этим серым
небом только какие-то тяжелые бурые кубы.
С вокзала доносился к нам смутный гул. Я заметил, что г-н Теранс
смотрит на платформы, кишащие, как призраками, солдатами. Тогда и мое
внимание всецело приковалось к этому зрелищу, до того, что я почти забыл о
своем собеседнике.
Воинский поезд готовился к отходу. По красным и желтоватым кругам можно
было угадать уже прицепленный паровоз. А за ним - цепь вагонов, - фургоны с
лошадьми, воинские повозки, платформы с нагруженными полковыми вещами,
наконец, пассажирские вагоны с раскрытыми дверцами.
Вокзальные фонари горели. Но они были выкрашены в верхней части в
темную краску или прикрыты рефлекторами из черной жести, - оттого между ними
и нашим окном колебалась широкая полоса тьмы, сквозь нее мы различали землю,
тротуары вокзала, облитые бледным светом, и все было точно приплюснуто.
Этот сосредоточенный свет, точно театральная рампа, все-таки позволял
нам улавливать все подробности развертывавшейся у наших ног сцены.
Солдаты серо-синими гроздьями лепились у открытых дверей. Короткий звук
рожка, - и мы увидали, как они стали передавать из рук в руки свои мешки,
ружья, и исчезали затем в вагонах... О эти упражнения в посадке, которые в
дождливые дни нас заставляли проделывать в казармах, причем деревянные
скамьи играли роль вагонов, - упражнения, всегда сопровождавшиеся потешными
приключениями, вызывавшими громкий ребяческий хохот... Какой ужас видеть,
что эти формальности, вызывавшие когда-то столько шуток, проделываются
совсем всерьез...
Скоро на платформе оставались лишь офицеры, стоявшие у дверей
отведенных им отделений, несколько курьеров и начальник распределительной
станции в черном доломане и в фуражке с белым околышем.
Глухой гул, до этого наполнявший вокзал, теперь перестал доноситься до
нас, и мы слышали лишь все более учащенные вздохи локомотива.
Я украдкой взглянул на своего хозяина. Глаза его были неподвижны, черты
лица напряглись. Казалось, с каким-то безумным вниманием следит он за этой
картиной, и такой заурядной, и такой грандиозной.
Опять рожок, два свистка, - начальника станции и локомотива. Поезд
медленно тронулся с резким лязгом цепей. Мы скорее слышали его, чем видели
его движение... о августовские поезда 1914 года с их песнями и цветами!..
Когда последний вагон прошел под нашим окном, я снова взглянул на г-на
Теранса. Увидел, как он перекрестился.
Мой собеседник протянул руку во тьму, в ту сторону, куда ушел поезд,