"Всеволод Бенигсен. Русский диптих" - читать интересную книгу автора

Он хотел поделиться своими горькими мыслями со Штормовым, но не рубить
сплеча. Хотел вырулить на тему постепенно.
Штормовой был старше Левенбука на десять лет, имел за плечами несколько
солидных публикаций и занимал довольно высокую должность в Союзе писателей.
Правда, в литературной среде он был известен благодаря не столько качеству,
сколько количеству своих произведений. Ибо если первые его повести и романы
были еще небезынтересны и небесталанны, то чем выше он поднимался по
карьерной лестнице, тем больше халтурил, выдавая на-гора по два-три, а то и
четыре романа в год. Что позволило одному поэту-острослову как-то заметить,
что Штормовой - уникальный писатель, у которого качество перешло в
количество. Левенбук дружил со Штормовым по неизвестной для обоих причине.
Просто так повелось. Как-то раз отдыхали вместе на юге и нашли общий язык.
Их дружбу Левенбук мысленно сравнивал с дружбой Андрея Белого и Федора
Гладкова, где роль талантливого Белого он скромно отводил себе, а роль
бездарного Гладкова, соответственно, Штормовому. Левенбуку категорически не
нравился Штормовой как писатель, но он был удивлен, когда познакомился с ним
лично. Едкий, обаятельный, неглупый и легкий в общении Штормовой был полной
противоположностью собственной глупой и тяжеловесной писанине. Эти два
Штормовых существовали словно в параллельных мирах. Иногда Левенбуку даже
казалось, что за Штормового пишет какой-то литературный раб. Единственное,
что его смущало в этой теории, была бездарность раба. Обычно от рабов
все-таки требовался какой-то талант. Впрочем, эту теорию косвенно опроверг и
сам Штормовой, когда Левенбук как-то пожаловался, что самый большой страх
испытывает перед чистым листом, даже если в голове есть готовая история.
- Чепуха, - рассмеялся тогда Штормовой. - Я уже давно нашел способ
борьбы с этим страхом.
- Какой же? - удивился Левенбук.
- Я всегда начинаю с одной и той же сцены.
- Как это?
- Герой ест арбуз.
- Не понял, - растерялся Левенбук. - А потом?
- А потом куда кривая вывезет. Одно за другое цепляет, знаешь ли. Не
веришь? Вот в моем романе "За перевал", например, герой ест арбуз, а потом
ему начинает казаться, что черные косточки - это враги революции, от которых
надо избавляться, чтобы насладиться сочной красной мякотью арбуза. Сразу
после этой сцены он решительно встает и идет расстреливать недобитых
кулаков, хотя до этого переживал и мучился. Все! Сюжет есть. Герой есть.
Герой будет есть. А в другом романе у меня персонаж ест арбуз, а потом
давится косточкой и умирает. Профессор, который осматривает труп,
обнаруживает, что герой, хоть и подавился косточкой, но на самом деле был
отравлен. Или вот герой и героиня едят арбуз...
- Не может быть, - прошептал изумленный Левенбук.
- Почему это? Очень даже может. Самое удивительное, что с каждым разом
описание поедания арбуза выходит у меня все сочнее и интереснее. Видимо, в
тему, как говорится, вошел. Я изучил все сорта арбузов, узнал, когда каждый
из них созревает, проштудировал историю арбузов - когда их впервые завезли в
Россию, какая у них форма семечек...
- При таких темпах главным героем романа скоро, видимо, станет
непосредственно арбуз, - саркастически заметил Левенбук, который все еще не
верил Штормовому. - Могу даже предложить название. Например, "Не арбузом