"Жюльетта Бенцони. Чужой ("На тринадцати ветрах" #3) " - читать интересную книгу автора

- Позвольте, Седвик! Я сам должен принять этого джентльмена. Прошу вас,
месье! Как видите, я ждал вас! Вот почему я здесь. Я здесь как часовой.
- Вы ждали меня?
- Уже много дней... С тех пор, как написал вам...
- Вы были, значит, уверены, что я приеду?
- Она была в этом уверена... Но прошу вас, входите! Поспешим! Мари
живет из последних очень слабых сил, и я все время боюсь, что их у нее не
хватит. Борьба столь неравна...
Потом совсем другим тоном:
- Вы тоже хромаете?
- Да, немного... Несчастный случай во время верховой прогулки лет
десять назад.
- А я недавно, и хромота никак не проходит. Впрочем, это не имеет
никакого значения. Наоборот...
Он сказал это таким беззаботным тоном, что Гийом внимательнее взглянул
на него. Несомненно, сэр Кристофер имел внушительную фигуру, но плохо
выглядел. Землистого цвета лицо с очень правильными благородными чертами,
круги под голубоватыми глазами, излучающими доброту, высокая, хоть и немного
согбенная фигура. Он был, несомненно, красив даже сейчас, и, почувствовав
внезапную ревность, Гийом в душе стал спрашивать себя, насколько любила его
Мари-Дус. Стараясь побольше узнать об этом, он повторил его последние слова:
- Наоборот? Почему же?
Англичанин улыбнулся, и эта улыбка как бы вернула ему молодость:
- Вы думаете, мне хочется жить, если умирает мой единственный любимый
человек? Мне бы хотелось умереть от ее болезни и одновременно с ней, но
Господь решил распорядиться иначе. Я лишь надеюсь, что не надолго переживу
ее и скоро соединюсь с ней.
Тремэна охватил едва сдерживаемый гнев. Не удовлетворившись тем, что
этот человек отнял его любовь, он уже делал заявку на вечность. Какое
счастье еще, что он согласился и выполнил желание Мари, позвав его, Гийома!
Значит, он был уверен в своей окончательной победе!
И вдруг он почувствовал себя очень усталым, упавшим духом, почти
старым! Ему стал противен этот дом, и он подумал, что Мари, возможно, и не
звала его, что все это придумал Астуэл, чтобы сделать его свидетелем той
любви, которая связывала его с супругой...
Пока они оба поднимались по лестнице, ведущей на галерею второго этажа,
он испытывал какую-то мелочную злую радость оттого, что его соперник - а
именно так надо было назвать его - с таким трудом преодолевал ступени в
своем ортопедическом башмаке, сковывающем его правую ногу. Если бы Гийом не
знал, какую радость он доставил бы ему, он бы убил его, этого англичанина,
похитителя его счастья.
Но ему стало очень стыдно, когда тот, широко открыв перед ним дверь,
ведущую в бело-голубую комнату, сказал с порога:
- Он здесь, Мари!.. Он только что приехал... Это вас обрадует...
Звук, донесшийся с большой кровати с колоннами, был настолько слаб, как
крик птицы, но в нем слышалась такая неподдельная радость, что сердце Гийома
растаяло. Забыв о том, где он находился, забыв о муже, он бросился на колени
возле кровати Мари-Дус. Но здесь ему пришлось собрать в кулак все свое
хладнокровие, чтобы не разрыдаться: Мари превратилась в тень той, что он
знал, стала почти бестелесной.