"Жюльетта Бенцони. Фиора и Папа Римский " - читать интересную книгу автора

двумя крестьянами на рынке в предместье Нотр-Дам-ла-Риш как красочное и
увлекательное повествование. И Леонарда не преминула сделать ей комплимент.
- Это все оттого, - объяснила Перонелла, - что я родилась на этой
земле. Мы, жители Турени, славимся на все королевство своим умением лучше
всех говорить на нашем языке.
Иногда мне кажется, что отчасти именно поэтому наш добрый государь,
король Людовик, так любит беседовать с жителями Тура, и не только со
знатными горожанами, но даже с такими незначительными людьми, как мой Этьен
и я.
Это заставило Леонарду еще более почтительно отнестись к своей
подруге, а также сильнее привязаться к этой мирной стране, где всем так
хорошо жилось. С каждым днем эта привязанность становилась все крепче. Ее
беспокоили лишь две вещи, способные нарушить это блаженство, - внезапное
появление Филиппа, который мог приехать за своей женой, чтобы лаской или
силой увезти ее в свою бургундскую крепость, и осуществление данного Фьорой
сгоряча обещания отправиться в Рим и попросить папу аннулировать их брак.
Ее беспокойство не рассеивалось, несмотря на то, что Фьора, казалось,
наслаждалась своим новым жилищем и ни разу за все время не упомянула имени
своего супруга. Леонарда слишком хорошо знала ее импульсивность и эту жажду
к перемене мест, свойственную ее натуре.


***

Поэтому, когда однажды мартовским утром Фьора, проснувшись, отказалась
от своей традиционной миски хлеба с молоком и медом, сославшись на
недомогание, и грациозно упала на кухне в обморок прямо к ногам Леонарды и
Перонеллы, обе женщины переглянулись и с сияющими от радости лицами
бросились в объятия друг другу, даже не подумав оказать ей прежде помощь.
- Ребенок! - воскликнула Перонелла. - Наша молодая госпожа наверняка
ждет ребенка! Хвала господу и Богоматери, благословивших этот дом!
Леонарда заплакала от счастья и, как только они осторожно перенесли
будущую мать в ее постель, отправилась к настоятелю монастыря Сен-Ком,
чтобы заодно раздать там милостыню и поставить свечи. Им больше не грозило
это безумное путешествие в Рим, потому что союз Филиппа и Фьоры,
по-видимому, не останется без последствий.
Эта новость ошеломила Фьору, ей никогда не приходила в голову мысль,
что Филипп в результате этих страстных ночей в Нанси мог подарить ей
ребенка. Свою любовь к нему она похоронила в самой глубине своего сердца
под таким пластом злобы и ревности, что как будто даже забыла его. И вот
теперь он собирается вдохнуть в эту почти увядшую любовь новую жизнь,
которая будет распускаться в течение всей весны, уже вступившей в свои
права, цветущего лета, которое придет ей на смену, и до той самой поры,
когда созреет виноград. Эта нить, связавшая ее с Филиппом, обещала стать
слишком прочной, чтобы можно было ее когда-нибудь разорвать, разве что
ценой собственной жизни.
Недомогание, овладевшее ею, отступило, как отступает набежавшая волна.
В доме было спокойно, тепло и тихо, за исключением только шума,
доносящегося из кухни, где Перонелла победоносно гремела своими медными
кастрюлями. Тогда Фьора поднялась, даже не потрудившись надеть домашние