"Лилия Беляева. 'Новый русский' и американка" - читать интересную книгу автора

смогу. Но попробую. Это было что-то невероятное, что-то невозможное, что-то
исключительно безрассудное и вместе с тем такое неподдельно натуральное! И
я до сих пор не могу взять в толк, как он, этот неслыханный,
необыкновенный, неблагонадежный русский мог отстреливаться одной рукой от
наседающих, беспощадных полицейских, а другой - ублажать все мои самые
сокровенные, самые истомленные слишком долгим ожиданием местечки! Но делал
он все превосходно, ловко, с исключительным, небывалым профессионализмом,
лишь изредка используя мое трепещущее в сильнейшем, неукротимом оргазме
тело в качестве бруствера, на котором удобно удерживать стреляющую руку.
Наша любовь пахла порохом и ещё очень ярко, насыщенно французскими
духами, потому что во флакон попала пуля, и жидкость пролилась нам как раз
в расщелину, туда, туда, где, наконец, соединилась наша бурная, безудержная
плоть, то и дело вздымающаяся на гребень невероятного, волшебного,
неземного наслаждения в волнах то и дело накатывающегося исключительно
сексапильного, напевного, сверхбожественного оргазма.
В момент коротенькой передышки, когда наши враги что-то поутихли,
видимо, совещались, свесив свои никчемные, по-казенному скучные членики,
как бы нас удачнее захватить, мы неутомимо продолжали насыщать друг друга
фантастической изумительно-взбадривающей любовью. Мое тело лежало перед ним
как раскаленная утлая ладья, а он, чуть отведя вбок руку с пистолетом,
пахнущим и на расстоянии невыразимо сексапильно, огнем и порохом, принялся
своим жарким, пылким языком едва прикасаться к остриям моих трепещущих,
отзывчивых грудок, к тонко дрожащим кончикам ушей, потом зажал в зубах мой
и без того истомившийся, занемогший от ожидания пупочек и, наконец, не
жалея своего довольно прямого, твердого носа, проник в самую сокровенную
кладовую моего перенапрягшегося тела, жаждущего седьмого или восьмого
оргазма... Там, в этой кладовой, где столько всяких складочек-оборочек, его
язык, зубы, губы и рука с пистолетом действовали с удивительной
разжигающей, томно пульсирующей деликатностью, отчего волны какого-то уже
совсем запредельного счастью пошли по всему моему телу одна за другой, одна
за другой... Я не выдержала и прошептала:
- Убей их всех! Они не имеют права мешать нам заниматься любовью!
А потом, переполненная несказанной, кроткой благодарностью, чуть
отползла от его чудесного тела, давая, кстати, ему возможность
отстреливаться, и далее, как сейчас помню, с романтичной, несколько
сентиментальной, возбуждающей ясностью употребила в дело свой нежнейший,
деликатеснейший язычок, пожелавший попробовать на вкус не только самый
кончик фаллоса необыкновенного "нового русского", но и его яички, и только
тут заметила, что вокруг нас разбросано очень много использованных
презервативов... И подумала с гордостью: "И как только он успевает
проворачивать столько дел разом - стрелять, трахать меня и ещё заботиться
(в такую, в сущности, непростую, рискованную минуту - ведь в нас же
стреляют!) о безопасном сексе! Ну покажите мне хоть одного мужчину, который
был бы способен на такое в подобных обстоятельствах! Нет, теперь я была
навечно убеждена: это сама судьба соединила нас! Мне всю жизнь нужен был
именно такой "новый русский", который разом, разбрызгивая огонь и сперму,
ещё успевает поразительно нежно, изысканно пощекотать горячим дулом
пистолета мой животик, подмышки, спинку, ямочку на подбородке, заветную
щелочку между моими замершими от наслаждения ягодицами и наконец...
наконец... самое сокровенное, интимнейшее, заранее ликующее местечко...