"Лилия Беляева. 'Новый русский' и американка" - читать интересную книгу авторасмогу. Но попробую. Это было что-то невероятное, что-то невозможное, что-то
исключительно безрассудное и вместе с тем такое неподдельно натуральное! И я до сих пор не могу взять в толк, как он, этот неслыханный, необыкновенный, неблагонадежный русский мог отстреливаться одной рукой от наседающих, беспощадных полицейских, а другой - ублажать все мои самые сокровенные, самые истомленные слишком долгим ожиданием местечки! Но делал он все превосходно, ловко, с исключительным, небывалым профессионализмом, лишь изредка используя мое трепещущее в сильнейшем, неукротимом оргазме тело в качестве бруствера, на котором удобно удерживать стреляющую руку. Наша любовь пахла порохом и ещё очень ярко, насыщенно французскими духами, потому что во флакон попала пуля, и жидкость пролилась нам как раз в расщелину, туда, туда, где, наконец, соединилась наша бурная, безудержная плоть, то и дело вздымающаяся на гребень невероятного, волшебного, неземного наслаждения в волнах то и дело накатывающегося исключительно сексапильного, напевного, сверхбожественного оргазма. В момент коротенькой передышки, когда наши враги что-то поутихли, видимо, совещались, свесив свои никчемные, по-казенному скучные членики, как бы нас удачнее захватить, мы неутомимо продолжали насыщать друг друга фантастической изумительно-взбадривающей любовью. Мое тело лежало перед ним как раскаленная утлая ладья, а он, чуть отведя вбок руку с пистолетом, пахнущим и на расстоянии невыразимо сексапильно, огнем и порохом, принялся своим жарким, пылким языком едва прикасаться к остриям моих трепещущих, отзывчивых грудок, к тонко дрожащим кончикам ушей, потом зажал в зубах мой и без того истомившийся, занемогший от ожидания пупочек и, наконец, не жалея своего довольно прямого, твердого носа, проник в самую сокровенную оргазма... Там, в этой кладовой, где столько всяких складочек-оборочек, его язык, зубы, губы и рука с пистолетом действовали с удивительной разжигающей, томно пульсирующей деликатностью, отчего волны какого-то уже совсем запредельного счастью пошли по всему моему телу одна за другой, одна за другой... Я не выдержала и прошептала: - Убей их всех! Они не имеют права мешать нам заниматься любовью! А потом, переполненная несказанной, кроткой благодарностью, чуть отползла от его чудесного тела, давая, кстати, ему возможность отстреливаться, и далее, как сейчас помню, с романтичной, несколько сентиментальной, возбуждающей ясностью употребила в дело свой нежнейший, деликатеснейший язычок, пожелавший попробовать на вкус не только самый кончик фаллоса необыкновенного "нового русского", но и его яички, и только тут заметила, что вокруг нас разбросано очень много использованных презервативов... И подумала с гордостью: "И как только он успевает проворачивать столько дел разом - стрелять, трахать меня и ещё заботиться (в такую, в сущности, непростую, рискованную минуту - ведь в нас же стреляют!) о безопасном сексе! Ну покажите мне хоть одного мужчину, который был бы способен на такое в подобных обстоятельствах! Нет, теперь я была навечно убеждена: это сама судьба соединила нас! Мне всю жизнь нужен был именно такой "новый русский", который разом, разбрызгивая огонь и сперму, ещё успевает поразительно нежно, изысканно пощекотать горячим дулом пистолета мой животик, подмышки, спинку, ямочку на подбородке, заветную щелочку между моими замершими от наслаждения ягодицами и наконец... наконец... самое сокровенное, интимнейшее, заранее ликующее местечко... |
|
|