"Владимир Беляев. Старая Крепость (Трилогия, книга 1)" - читать интересную книгу автора

же по команде "смирно" стояли в ложе польские офицеры. Перебирая четки,
вытянулся вместе с ними и ксендз. Едва затихли последние звуки
петлюровского гимна и все стали рассаживаться по местам, как директор
гулко, словно в пустую бочку, закричал в актовый зал:
- За процветание нашей дорогой союзницы великой Речи Посполитой и ее
маршала Юзефа Пилсудского - слава!
- Слава! Виват! - заорали вразброд гимназисты. Кто-то крикнул "виват" даже
и здесь, за сценой. Оркестр снова заиграл, только на этот раз уже польский
гимн. В эту минуту меня взяли за шиворот. Я оглянулся. Сзади, с тесаком на
ремне, одетый в бойскаутскую форму, стоял здоровенный Кулибаба. Вблизи он
казался еще выше.
- А ну, дай посмотрю! - властно прошипел он.
- Только недолго! - попросил я и посторонился.
Но Кулибаба, видно, и не думал скоро уходить. Он смотрел в зал, слегка
согнувшись и широко раздвинув свои голые до колен волосатые ноги. Тесак,
как маятник, болтался на поясе Кулибабы. Мне надоело караулить дырку, и я
пошел прочь.
Я не стал смотреть, как бойскауты-спортсмены выжимали гири и делали
пирамиды, - эти штуки я видел не раз на гимназическом дворе. Я бродил в
глубине сцены и только слышал, как там, за декорациями, раз за разом
ухают, падая на пол, тяжелые гири.
Но вот живую картину я пропустить никак не мог. Пока со сцены убирали
ковры и оттаскивали в сторону гири, я хорошо устроился у сигнального
колокола. Отсюда сцена была видна гораздо лучше, чем из ложи, а самое
главное - артисты бегали рядом, их при желании можно было тронуть рукой.
Занавес, звеня кольцами, раскрылся. На сцене, вокруг деревянного простого
стола, сидели запорожцы. Сперва они молчали и даже не шевелились. Вдруг
голый до пояса, рыже-чубый запорожец затрясся, словно в падучей, откинулся
назад и наотмашь ахнул кулаком по спине другой, тоже обнаженного до пояса
запорожца в папахе с красным верхом. Удар был очень сильный, бедный
запорожец не выдержал и даже глухо крякнул на весь актовый зал. А в это
время лысый. с седым чубчиком на лбу, старый запорожский вояка громко
засмеялся и будто бы от смеха повалился на пивную бочку, что лежала около
суфлерской будки. Пока этот лысый смеялся, изо всех углов к столу стали
сбегаться с пиками, со свернутыми знаменами остальные запорожцы. Подбежав
к столу, они наклонились над писарем, а писарь в черном камзоле с белым
воротником что-то быстро зацарапал сухим гусиным пером по бумаге.
У меня под самым ухом звякнули в колокол.
И по этому сигналу артисты вдруг замерли на своих местах, где кто был, все
стало очень похоже на картину "Запорожцы пишут письмо турецкому султану".
Эта картина висела у нас в учительской. Прошла минута, другая, а запорожцы
всё сидели и стояли на сцене как вкопанные - мне даже надоело смотреть на
них, а в зале стали кашлять.
Занавес задергивали очень медленно, и артисты не трогались с места до тех
пор, пока обе его половинки не сошлись совсем.
Не успел я отойти от колокола, как ко мне, поправляя пенсне, подбежал
Подуст.
- Приготовься, милый! Твоя очередь! - сказал он.
- Как, уже? Лучше я после...
- Ничего, не бойся! - подбодрил меня Подуст и одну за другой проверил все