"В.И.Белов. Плотницкие рассказы." - читать интересную книгу автора

Везде белели первородно чистые снега. Топились в деревнях дневные
печки, и золотые дымы не растворялись в воздухе, а жили как бы отдельно от
него, исчезая потом бесследно. Рябые после вчерашнего снегопада леса
виднелись ясно и близко, была везде густая светлая тишина.
Пока я ходил в лавку, Настасья убралась судачить к соседям, а Олеша
принес в алюминиевом блюдечке крохотных, с голубым отливом соленых
рыжиков. После обоюдного потчевания выпили снова, логика сразу стала
другая, и я ныром, словно в летний омут после жаркого дня, незаметно ушел
в бездну Олешиных разговоров.




3


- ...Ты, Констенкин Платонович, про мою жизнь лучше не спрашивай. Она
у меня вся как расхожая Библия: каждому на свой лад. Кому для чего
сгожусь, тот и дергает. Одному от Олеши то, другому это понадобилось. А
третьему до первых двух и дела нет, обоих отменил. Установил свою
атмосферу. Да. Ну, а Олеша чего? Да ничего. Олеша и сам... как пьяная
баба: не знает, в какую сторону комлем лежит. Всю жизнь в своих полах
путаюсь и выпутаться не могу. То ли полы длинны, то ли ноги кривы, уж и не
знаю. А может, меня люди запутали?
[489]
Вот, по правде сказать, ведь не все время был такой запутанный. Помню,
родила меня моя матка, а я первым делом от радости заверещал, с белым
светом здоровкаюсь, ей-богу, помню, как родился. Многим говаривал, только
не верят, дурачки. А я помню. То есть ничего этого не помню, один теплый
туман, дрема одна, а все ж таки помню. Будто из казематки вышел. Я это был
или не я, уж не знаю, может, и не я, а другой кто. Только было мне до того
занятно... ну, не то чтобы занятно, а так, это... благородство было.
Ну, родился-то я, значит, как Христос, в телячьем хлеву и как раз на
самое рождество. Все дело у меня сперва шло хорошо, а потом и почал
запутываться. Одно по-за одному...
Конечно, семья большая, бедная. Отец-мать нас, дристунов, не больно и
нянчили. Зимой на печке сидим да таракашков за усы имаем. Иного и
слопаешь. Ну, зато летом весь простор наш. Убежишь в траву, в крапиву...
Оно дело ясное: мерло нашего брата много, счету не было. Только
родилось-то еще больше, вот оно никто и не замечал, что мерли. Меня,
бывало, бабка по голове стукнет либо там тычка даст в бок: "Хоть бы тебя,
Олеша, скорее бог прибрал, чтобы тебе, дураку, потом зря не маяться!" Мне
все старухи верную гибель сулили. Темя пощупают, да и говорят: "Нет,
девушка, этот нет, не жилец". Есть, вишь, примета, что ежели у ребенка
ложбина на темени, так этот умрет в малолетстве, жить не будет. А я им
всем шиш показал. Взял да и выжил. Конечно, каяться не каялся после этого,
а особого восторгу тоже во мне не было...
Помню, великим постом привели меня первый раз к попу. На исповедь. Я о
ту пору уже в портчонках бегал. Ох, Платонович, эта религия! Она, друг
мой, еще с того разу нервы мне начала портить. А сколько было других