"Руслан Белов. Крайняя маза" - читать интересную книгу автора

кто-то смотрит на них из окна его квартиры, располагавшейся на втором
этаже.
- Тебе, как и Юле, теперь все мерещится, - снисходительно похлопал его
по плечу Владислав, перед тем, как уехать.
Остроградский не ошибся. Смирнову действительно померещилось, что
кто-то находится в его квартире. Открывая дверь, он это знал определенно и
потому входил без опаски. А знал определенно, потому что входил не один, а
с Шуриком, тем самым Шуриком. Он столкнулся с ним на лестничной площадке
первого этажа, столкнулся и, узнав его руки, автоматически свалил с ног еще
в юности заученным приемом (прямой в солнечное сплетение, затем, помогая
сложиться вдвое, замком по затылку с последующим встречным ударом колена в
лицо).
Втаскивая вяло сопротивляющуюся добычу домой, Смирнов чувствовал себя
Рембо и Терминатором одновременно. Через минуту она, в виде ничем не
примечательного тридцатилетнего человека с короткой стрижкой и глазами
выпускника школы КГБ, была привязана к батарее парового отопления. Точно
так же, как была привязана Юлия. Привязана, само собой разумеется, со
спущенными брюками и трусами.
Закончив с фиксацией пленника, Евгений Александрович, уселся в кресло
и закурил. Надо было успокоиться.
Дрожь в руках - это не солидно для хозяина положения.
На экране телевизора Кальтенбруннер спросил у Мюллера:
- Почему у вас глаза красные? Много пьете?
- Много работы, три ночи не спал, - просто ответил Мюллер"
- Ты просто не представляешь, какой я довольный, - сказал Смирнов,
чувствуя себя шефом своего собственного гестапо. - И знаешь из-за чего?
Пленник молчал, опасливо глядя. Губы у него были разбиты. По
подбородку текла кровь.
- Видишь ли, я давно хотел проверить свою ориентацию... - продолжал
разглагольствовать Смирнов. - Прочитал недавно старину Фрейда и
озадачился - этот весьма авторитетный ученый, оказывается, утверждал, что с
возрастом мужчины все голубеют... Ты мне не поможешь определиться? Короче,
дашь трахнуть?
- Я по большому хочу, - заволновался Шурик (Смирнов не заклеивал ему
рта).
- Фу, как пошло... - скривился Смирнов. И горестно вздохнув, заключил:
- Нет, видимо, я не гомик. Истинного гомика твое заявление воодушевило
бы. Но ты не радуйся. Времени у нас с тобой полно. Я сейчас посижу, покурю,
пивка попью - там, в холодильнике, у меня пара бутылочек завалялась... А
потом тебе будет плохо, очень плохо. Короче, у меня есть все для
плодотворно- творческого заплечного процесса. Все будет на высшем уровне,
гарантирую. И иголок под ногти запущу - их у меня полно, - и ремней из
спины нарежу, и яичницу сделаю, и глазки по одному выну... Стальной
столовой ложкой. Она от бабушки у меня осталась. Крепкая, советского еще
производства.
Шурик попытался освободиться. У него не получилось. Наблюдая за его
потугами, Смирнов почувствовал себя не в своей тарелке. Но деваться было
некуда. И он решил заговорить себя.
- Ну, уж извини за натурализм, - вздохнул он. - Ты помнишь, что с моей
любимой женщиной сделал? Помнишь, конечно... И я должен тебя за это