"Александр Белов "Гривна Святовита" (Историко-приключенческая повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

Вот Йесус говорит: "Я и есть род! Откажись от отца земного и матери, как
это и сам сделал, и не будет рода иного, кроме верящих в меня". Все должны
быть едины...
Вмешиваясь в мысли пилигрима, Брагода спросил:
- Разве все плоды природы едины?
Грек настороженно покосился на борсека.
- Нет, не едины.
- Значит, одного рода быть не может! Чем богаче краски природы, тем
богаче жизнь!
Грек вытер руки о грудь и, не ответив, поспешил с гостевого двора.
Брагода проводил его равнодушным взглядом.
Самое горестное, вдруг подумал борсек, в том, что он прав. Кабы боги
стояли над родом, то тогда бы и кнезы, объявляя себя первыми после богов,
тоже встали над родом. А теперь кнезам для этого нужен чужой бог.
Бог-одиночка, изгой и вероотступник.
В этот момент чья-то тяжелая пятерня опустилась Брагоде на плечо.
- Что приуныл, парень? Пойдем-ка спляшем.
Брагода поднял голову. Перед ним стоял мужик - нечесаный, немытый, в
грязной сермяге - и широко улыбался, выказывая отсутствие доброй половины
зубов.
Брагода вскипел, но ограничился тем, что оттолкнул мужика, не поднимаясь
с лавки. Мужик, широко разбросав руки, повалился на спину. Назревала драка,
но пьяные глаза гуляки, видимо, успели оценить воина, его оружие и стать.
Мужик решил не ввязываться в ссору, однако сидевшие рядом выпивохи стали
его подначивать. Наконец, собравшись с духом, он обратился к Брагоде:
- Выходи тягаться... на руках!
- Нет, - тихо ответил Брагода, - тебе нельзя на руках.
- Это почему же?
- Потому, что они у тебя будут заняты штанами.
Воин метнулся вперед и неприметным движением ножа смахнул узел подвязной
бечевки у мужика на животе. Прежде чем тот успел что-либо понять, его
широкие, засиженные и протертые гати, почувствовав свободу, устремились к
полу.
Застолье разразилось дружным смехом.
...Холодное море под Волином встретило Брагоду тяжелой, пакатистои
волной. В искореженных соснах стонал ветер, и влажная тень от низко
висевших облаков накрывала песчаную полосу берега.
Когда сквозь тучи изредка проглядывало солнце, старик жмурился. От этого
его Л&..Ю, иссушенное, как китовый бок на коптильне, сжималось в подобии
улыбки. Он разговаривал с лежавшей рядом с ним собакой.
- Кто сейчас ходит за рыбой? - донеслись до Брагоды слова старика. -
Промыслы совсем пусты. Ушла рыбица. А потом, почему я должен отдавать
лучшую свою поимку колдуну, если он не может возвернуть косяки обратно?
Верно я говорю, Урчага?
Пес, поджав тощее брюхо, слушал, иногда вздрагивая и поднимая голову.
Временами он словно силился ответить хозяину, и тогда из его груди
вырывался слабый, похожий на восклицание, стон.
- Так-то вот. - Рыбарь прислонился спиной к вывернутым на просушку
шкурам. Они источали гниловатый смрад, доходивший до Брагоды, и борсек
морщился. Старик же как ни в чем не бывало жевал копченую рыбью мякость.