"Александр Белов "Гривна Святовита" (Историко-приключенческая повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

Потом с трудом поднялся и, вновь обратившись к собаке, сказал: - А-а,
пойдем-ка, пожалуй...
Они поплелись мимо растопыренных стапелей судостроильни, давно пустой и
забытой, как и весь этот грязный берег.
- Смотри, смотри, "Орлица"! Вот так развалина! Ты узнаешь ее, старина?
Пес, как бы в знак согласия, помахал лохматым хвостом.
Старик подошел к черному остову лодки.
- Сколько же лет прошло?
Он погладил лодку рукой и закрыл глаза. И кто только не гонялся за ней в
протоках Водры16 - даны, свены, норвеги.... Никто не упрекнет эту древесину
в том, что ее кости рассохлись на берегу!
- Пойдем, Урчага, мне здесь что то тяжело дышать.
Пес, шлепая лапами по мокрому песку, поспешил за хозяином.
Неожиданно старик вспомнил о Брагоде.
- Эй, воин! Вечерять пора, а там, глядишь, за доброй чарой и ночь
переминем.
В щель между краями облаков ударило закатное солнце. Брагода обреченно
вздохнул и пошел по песчаной дорожке вслед за стариком.
Попав в самый разлет осеннего ветрохода, борсек уже пятый день клял
налетающие на берег волны. Если бы не пожитки Бужаты, пущенные на мен,
воину уже давно пришлось бы голодать. В Волине ходовым разменом
признавалась только вешка - беличья шкурка, и потому, почти достигнув цели
своего пути, освободясь от обременительной для борсека поклажи, фракийских
кобыл и дорожного снаряжения, Брагода походил на меховщика.
В Волине поговаривали о том, что жрецы и оракул Арконы собирают
представителей знатных воинских родов для посвящения17. Теперь только
Брагоде стала ясна цель Бужаты и смысл его приглашения в Ар кону.
Стоял необычно холодный месяц рюен18. Во всех землях рода ощущалось
лихорадочное движение. В Родстоке, Старграде19, Рароке. Волине совмещалось
и разносилось во все концы гонимое из христиан полюдье.
Никогда еще вражеское побережье20 не знало такого скопления ближних к
роду иноплеменников. После того как вся приморская Славия отринула новую
попытку Оттонских епископов затянуть на ее шее петлю под трупоносным
распятьем, не приходилось и помышлять, что родовая вольница удержится сама
собой.
Земли эти однажды уже крестили. Народ, видя у христиан и свою, языческую,
символику, не противился обряду. Язычники всегда поклонялись символу солнца
- кресту, и потому целовали его с полным своим душевным благоговением.
Однако дальше этого дело не пошло. Иссушенного Иисуса приняли как новое
солнечное божество и уготовили ему достойное место в череде солнечных
сезонов. Но когда гамбургские пастыри учредили единовластие нового бога с
непонятными, сумасбродными его идеями, народ взроптал. Но Брагода не раз
замечал, как круглолицая, еще не старая хозяйка дома, где он жил,
старательно милостивила разом и Святовита и Ис Уса.
...К утру волны утихли. Струг столкнули на воду, добротно укрепили мачту
на пеньковых распорах, и корабль ожидал только воли кормчего.
Брагода всматривался в открытую всем ветрам морскую даль. Попутчиков
подобралось немного, но рыбарь в накладе не остался. Старик неузнаваемо
преобразился, едва только его сухие руки уцепили кормчее весло. Он поднял
плечи, приосанился, и совсем иная стихия завладела им. Если бы не лошади,