"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

как крыса, шустрый среди своих подопечных; ужас, какой отец когда-то
давным-давно нагнетал во мне, описывая геенну и муки грешников, пока я с
криком не молил его перестать, и эти два слога-"танца".
Были еще сны - не намного легче. Например: я сапер в Северной Африке.
Мы вошли в город, у меня приказ - обезвредить гранаты в домах. Я лезу в
окно, спрыгиваю с глинобитного подоконника и вижу гранату, прикрепленную к
двери проволочками, ребристую, мерзкую. Я не знаю, с чего начать, за какую
проволочку браться. Время поджимает. Есть еще работа. Я дрожу, меня
прошибает пот, я прохожу в дальний угол, долго, старательно целюсь из
пистолета, стреляю. Когда смолкает грохот, я соображаю, что, попади я в
цель, мне бы конец. Но мне некогда радоваться. С кусачками в руке я
нацеливаюсь на проволочку.
В проводнике из того, первого сна я распознал давний образ, временно
замаскировавшийся, чтобы потом посильней обдать жутью.
Мы встретились в грязном проулке. Днем здесь проезжали телеги, но в
этот вечерний час только козел бродил по стылым колеям, твердым теперь, как
выбившие их стальные ободья. Вдруг я слышу: к моим шагам прибавились другие,
тяжелей, скрипучей, и
- страшное предчувствие еще до того, как меня тычут в спину. Я
оглядываюсь. И это взбухшее лицо быстро-быстро приближается к моему; меня
корябает чужая щетина; в меня вжимается холодный нос; и эти губы меня целуют
в висок со смехом и стоном. Я бегу, ослепнув, я снова слышу скрипучие
сапоги. Собаки за щербатым штакетником не помня себя исходят лаем.
Спотыкаясь о груды щебня, я выбегаю на улицу.
Тот, упавший на прошлой неделе, открой он вдруг глаза-увидел бы он свою
смерть на склоненном лице полицейского? Мы знаем: нас ищут; ждем: нас
найдут. Сколько разных личин он принимает - убийца. Откровенный, простой,
или глубокий и сложный, или пусть даже скучный, без затей и примет.
Но -убийца, незнакомец, который когда-нибудь отбросит учтивую или
механическую улыбку и тебе покажет оружие в своей руке - орудие твоей
смерти. Кто не знает его? Он присматривается к тебе на улице и в подъезде,
он нестерпимо мешает тебе в темноте, когда слипаются веки, и одним
равнодушным пинком тебя вытолкает в небытие, он, исполнитель, - кто не знает
его? Кто не боится его обнаружить за отворяемой дверью? И кто, когда уже
кончилось детство, не думал о сопротивлении, бегстве или о том, как совсем
не насмешливо, ласково даже коснуться его плеча, когда он придет? А уж это
ему выбирать - когда. Он может явиться, когда ты на вершине успеха, когда ты
в бездне позора. Может явиться, как приходят чинить радио или розетку.
Молчком, или время коротать, перекинуться в картишки. Или без обиняков,
наливаясь багровой злобой, он протянет руку к твоему горлу. Или, заслоняясь
маской спокойствия, проволочит тебя к твоему последнему, захлебывающемуся,
перехваченному вздоху - и отшвырнет.
Как это будет? Что это будет? Падение в глубь, в глубь, в глубь
взморщенного моря? Или, как снилось - перекушенная проволочка, граната? Или
в обстрелянной с бреющего полета реке, среди рубленых камышей, кровь
фонтаном хлестнет сквозь ткань рукавов?
Хорошо валяться и раздумывать о таких вещах при дневном свете. А когда
ночью находит, сердце, как жаба, с мерзким всхлипом выталкивает страх. Или,
бывает, к утру я устраиваю себе самосуд - это еще хуже. В полудреме я
собираю против себя показания, вижу просчеты, провалы, обманы, вилянья,