"Сол Беллоу. Планета мистера Сэммлера" - читать интересную книгу автора

Разбрызгивались бусинки воды. Один за другим пузырьки-первопроходцы
грациозно всплывали на поверхность. Потом они забурлили все разом. Он
всыпал порошок. Потом бросил кусок сахара в чашку. В ночном столике он
хранил пакет луковых крекеров от Забара. Пакет был пластиковый -
прозрачный маточный пузырь, стянутый белым пластиковым зажимом. Ночной
столик, окантованный медью - когда-то это был увлажнитель, - сохранял пищу
свежей. Он принадлежал раньше мужу Марго, Ашеру Эркину. Сэммлер тосковал
по Эркину, он жалел и оплакивал Эркина, славного парня, погибшего три года
назад в авиакатастрофе. Когда вдова предложила Сэммлеру занять спальню в
большой опустевшей квартире на Западной Девяностой улице, он попросил
оставить ему эркиновский увлажнитель. Сентиментальная Марго сказала:
"Конечно, дядя. Какая прекрасная мысль. Ведь вы любили Ашера". Марго,
родом из Германии, была романтична. Сэммлер был совсем другой человек. Он
даже не был ей дядей. Она была племянницей его жены, умершей в Польше в
1940-м. Его покойной жены. Покойная тетка вдовы! Куда ни посмотришь, всюду
покойники. К этому не просто было привыкнуть.
Чтобы выпить грейпфрутовый сок, он пробил две треугольные дырочки в
жестяной банке, хранящейся на подоконнике. Занавески раздвинулись, когда
он потянулся за банкой, и он выглянул на улицу. Особняки из песчаника,
балюстрады, оконные фонари, кованое железо. Как марки в альбоме -
серо-коричневая розетка зданий, перечеркнутая тусклой чернотой решеток и
гранями водосточных труб. Как тяжела была здесь человеческая жизнь, в
шорах буржуазной солидности. Печальная попытка достичь постоянства. А
теперь мы летим к луне. Имеем ли мы право на личные надежды, если мы как
пузыри в этой колбе? Впрочем, люди и так склонны преувеличивать
трагический оттенок своего бытия. Они слишком подчеркивают потерявшие
смысл гарантии: все, во что раньше верили, чему доверяли, заключено
сегодня в черные рамки иронии. Так преобразилась ныне отвергнутая чернота
буржуазной стабильности. Она ничему не соответствовала. Люди теперь
оправдывают лень, глупость, пустоту, равнодушие, похоть, выворачивая
наизнанку прежнюю респектабельность.
Все это мистер Сэммлер видел из восточного окна - мягко вздымающееся
асфальтовое брюхо с пупом дышащего паром водосточного люка. Покрытые
щебнем боковые дорожки с гроздьями мусорных урн. Песчаник особняков.
Желтый кирпич высотных зданий, вроде того, где жил он. Изящно
вздрагивающие металлические прутья похожих на кнуты антенн, извлекающие
видения из пространства, несущие братство и общение заточенным в квартирах
людям. На западе Гудзон отделял Сэммлера от мощной промышленности Спрая в
Нью-Джерси. Полыхающая электричеством весть об этом устремлялась в ночное
небо: "СПРАЙТ". Впрочем, он был наполовину слеп.
Однако в автобусе он видел достаточно хорошо. Достаточно, чтобы
рассмотреть, как совершалось преступление. Он сообщил об этом в полицию.
Они были не слишком потрясены. Конечно, он мог бы избегать именно этого
автобуса, но вместо этого он стал вновь и вновь повторять переживание. Он
направлялся к площади Колумбус и слонялся там, пока вновь не появлялся его
негр. Четыре захватывающих раза он переживал все это вновь, следил, как
совершается кража, вновь и вновь глядел, как мускулистая рука,
проскальзывая из-за спины, приподнимала зажим сумки и слегка похлопывала
по ней, чтобы она раскрылась. Сэммлер наблюдал, как полированный ноготь
негра без спешки, без преступного трепета отбрасывал в сторону пластиковый