"Генрих Белль. Чужой монастырь" - читать интересную книгу автора

Генрих Белль

Чужой монастырь


Шестая заповедь[1]:

не прелюбодействуй.


Уже осенью тысяча девятьсот сорок девятого года, всего через несколько
месяцев после поступления на службу, я получил первую командировку; это было
удивительно, но куда удивительнее было то, что мне, казалось, никто не
позавидовал; двух сослуживцев я сразу же встретил в коридоре, трое чуть
позже подсели ко мне в столовой, все они словно сговорились: "Да, диплом -
это вещь"; я был уже достаточно опытен, чтобы отличить интонацию злорадства
от обычной зависти.
В голосе фройляйн Герк: "Господин доктор, господин директор просит вас
к себе" - звучало сочувствие, и я был готов получить задание на проведение
налоговой ревизии в солдатских притонах Брекзена. Теоретически мне было бы
интересно выяснить, какова доля государства в доходах от проституции, но для
дел такого рода наше управление имело специалиста в лице Штольцена, бывшего
сутенера, затем полицейского, ныне внештатного налогового инспектора;
говорили, что Штольцен добывал, как для себя, так и для управления,
баснословные деньги; и впрямь, когда Штольцен при закрытых дверях
отчитывался перед шефом, было слышно, как они хлопали себя по ляжкам,
стучали кулаками по столу и хохотали; во всяком случае, стоило появиться
Штольцену, фройляйн Герк, краснея, покидала приемную и до его ухода под
каким-либо обычным предлогом находила себе работу в архиве.
Теперь же Штольцен, как говорили, "зарвался". Мне его место было еще не
по зубам; он считался специалистом по изъятию утаенных доходов; тот, кто
знает, где проститутки обычно хранят свои деньги, знает также, как изъять
эти доходы.
Наш шеф, управляющий Гребель, принял меня с привычной любезностью.
Когда перед моими глазами возникали его неожиданно короткие пальцы, мне
всегда приходили на ум либо шулеры, либо подделыватели векселей; эти пальцы
по-крысиному быстро шныряли взад и вперед по карманам брюк, жилета и
пиджака, словно он что-то искал или хотел что-то спрятать; обычно он
переправлял таким способом необычайно замусоленную записку из одного кармана
в другой. Он произносил положенное мне "господин доктор" всегда с иронией;
мои попытки произнести положенное ему "господин директор" с такой же иронией
никогда не удавались. Я слишком хорошо сознавал, каким юнцом я выгляжу. К
тому же, если сказать по совести, и само управление налогов, и предмет его
деятельности были мне настолько безразличны, что иронии неоткуда было
взяться. Гребель еще мог вознегодовать по поводу небрежно отработанного
документа или недорасследованного злоупотребления; однако предполагать, что
это происходит из моральных соображений или тем более в интересах дела, было
ни к чему; он просто совершал обряд негодования, да и то лишь если
кто-нибудь из нас "лез со своим уставом в чужой монастырь"; обычно,
предаваясь не слишком продолжительным рассуждениям об упадке "нравственности