"Генрих Белль. Хлеб ранних лет" - читать интересную книгу автора

тенью моста.
Рано, брат, позвала тебя смерть в могилу...
Я медленно обернулся к Вольфу, взглянул на его доброе и энергичное
лицо, которое знал вот уже семь лет, и мне стало чуть-чуть стыдно, как было
стыдно, когда отец застал меня за кражей аттестационного бланка.
- Ты должен мне помочь, - произнес Вольф, - я не нахожу поломки.
Пошли.
Он так осторожно потянул меня за рукав, словно я был слепой, и медленно
повел в прачечную. До меня донесся запах, который я ощущал ежедневно по
многу раз, - запах грязного белья; я увидел целые кипы белья на полу,
увидел девушек в белых халатах и фрау Флинк, различил их лица, как
различаешь после бомбежки окутанные тучами пыли лица людей, которых уже
считали погибшими.
- Они перегреваются, - произнес кто-то, - мы их три раза проверяли,
ничего не получается, и так все машины - все без исключения.
- А ты отвернул фильтры? - спросил я Вольфа.
- Да, они засорились, я их вычистил и опять поставил на место, и все
машины снова перегрелись.
- Я теряю лучших клиентов, - сказала фрау Флинк. - Хунненхоф - мой
лучший клиент, и я его потеряю, если постельное белье не будет готово к
вечеру.
- Отвинти шланги от водопровода, - сказал я Вольфу; я наблюдал за
тем, как он отвинчивал шланги у всех четырех машин, и в то же время слушал
болтовню девушек о постельном белье, о котором они сплетничали с горничными
из гостиницы; часто они с торжествующим видом показывали мне простыни
министров и актеров, измазанные губной помадой; давали мне нюхать простыни,
пахнувшие духами, которыми душилась любовница одного партийного бонзы, - и
все эти вещи казались мне когда-то забавными; но вдруг я понял, как
безразличны мне министры и партийные бонзы; даже их личная жизнь меня не
интересовала; по мне, все их секреты могут сгинуть вместе с мыльной водой,
вытекающей из стиральных машин. Мне опять захотелось уйти, я ненавидел
стиральные машины, ненавидел запах щелока...
Хихикая, девушки передавали друг другу простыню одного киноактера, чьи
похождения "были широко известны.
Вольф отвинтил все шланги и взглянул на меня; вид у него был немножко
глуповатый.
- Чинили где-нибудь водопровод? - спросил я у фрау Флинк, не глядя на
нее.
- Да, - ответила она, - вчера они разобрали мостовую на
Корбмахергассе, вода идет к нам оттуда.
- Да, - сказал Вольф, открывая краны. - Вода - ржавая и грязная.
- Пусть течет, пока не станет совсем чистой, потом ты снова привинтишь
шланги, и все будет в порядке. Вы не потеряете своих лучших клиентов, --
проговорил я, обращаясь к фрау Флинк. - Белье будет готово к вечеру. --- И
я вышел оттуда, вышел опять на улицу, и все было, словно во сне, когда один
ландшафт сменяется другим.
Я присел на подножку виквеберовской машины, но теперь уже не смотрел
так пристально на дверь; закрыв глаза, я взглянул на секунду в
камеру-обскуру моего сознания и увидел там единственного человека, о котором
знаю, что он никогда не ругался и никогда не кричал на других, единственного