"Владимир Николаевич Беликов. Война: Впечатления деревенского подростка " - читать интересную книгу автора

ассоциации и отдавали царской муштрой и белогвардейщиной. Были
"красноармейцы", "бойцы" Красной Армии. Все обращения и приказы начинались
словами: "Товарищи бойцы, командиры и политработники!"


* * *

Между тем Зою услали куда-то за Трубчевск рыть окопы, почти месяц ее не
было дома. А в нашем небе все чаще стали появляться немецкие самолеты - и
поодиночке, и по три, по девять, а то и целыми стаями, так что ребятня
сбивалась со счета. И где-то на горизонте поднимались потом тучи пыли и
дыма, а в них, как мошкара вечером, беззвучно ходили то вверх, то вниз
безобидные черные точки. И разговоры: "Это на Брянском шляху кого-то
прихватили" или "Опять Навлю бомбят...". По ночам на горизонте долго стояло
кровавое зарево. Бедная Навля!..
Как-то днем пролетел одиночный самолет, и вдруг из него сыпанулась
белая струя, на поле стали падать, кружась, как снег, аккуратные бумажные
листки. Что это? Рванулись бегом смотреть. Примерно на половине тетрадного
листа - крупным черным шрифтом (по-русски!): "Бойцы - домой, комиссаров -
долой!" И еще "содержательнее": "Бей жидов, спасай Россию!" Ничего себе -
призывы! Какое-то омерзительное чувство вызывали эти аккуратные бумажки.
Кто-то из дедов, глянув на листки, на текст, буркнул: "Даже на цигарку не
годится. Нешто на подтирку. Бросьте, робяты, энту дрянь..." Потом мы часто
находили немецкие листовки, и не только черно-белые, но даже и цветные. Все
уговаривали наших бойцов и командиров сдаваться, расхваливали жизнь в плену.
"Штык - в землю!", "Прочти и передай товарищу!", "Эта листовка послужит тебе
пропуском при сдаче в плен"... [478]
У нашей деревни было два наплавных моста через реку. Немцы, наконец,
ими заинтересовались, и наступило наше время. Стали налетать на мосты,
попадало и по деревне. Чужие серо-голубые самолеты с черными крестами на
крыльях нахально утюжили воздух, со страшным ревом проносясь прямо над
крышами домов.
Однажды на лугу мы, несколько мальчишек, играли в лапту. Это очень
удобно: мягкая трава для босых ног, как ковер; мячик - лети, куда захочется.
Ни канав, ни чужих огородов, тем более окон. Заигрались и не заметили, как
налетели самолеты. Один уже завалился на бок, пикирует. Из реки вдруг встал
огромный столб воды, на мгновение оголив дно. Грохот расколол небо, ударил
по ушам, разметал, как мусор, стайку ребятишек. Все попадали, прижавшись к
земле, закрыв головы руками. И только самый маленький мальчик встал с земли
и, придерживая рукой спадающие штаны, заревел с такой громкостью, что иногда
перекрывал грохот бомб. Я вскочил, схватил его за руку и потащил в сторону,
в свежую воронку, в которой еще стоял синеватый дымок с кислым запахом
взрывчатки. (Где-то я слышал, что, мол, в одно и то же место бомбы не
попадают.)
Вскоре к нам попрыгали и другие ребята, и еще долго мы лежали,
уткнувшись носами в мягкую, ласковую, добрую нашу землю. А она вздрагивала,
сыпалась за воротники, шлепалась сверху тяжелыми комьями.
Долго лежали, как нам показалось. А потом в деревне узнали, что вся эта
процедура заняла не более пяти минут... Когда все кончилось, оглохшие,
бледные и грязные, мы выбрались из воронки, по исковерканному лугу помчались