"Ирина Баздырева. Увидеть Мензоберранзан и умереть " - читать интересную книгу авторапокачиваясь петлей на конце. Ника не могла не восхититься тем, как ловко -
одним махом расправился отец Ансельм со своими противниками. К ней с двух сторон подступили два дюжих молодца в ожидание поглядывая на священника. Что она могла тут поделать? Вглядываясь в него, она понимала, что люди оказались во власти больного воображения своего пастыря. - На мне нет крови, - тихо произнесла Ника, просто разведя руки в стороны, безропотно отдавая себя на суд толпе. - Вы же видите! Я невиновна! Казалось, ее доверчивость подкупила и немного поколебало намерение сельчан и отец Ансельм тотчас почувствовал это. - Если эта женщина невинна, как сама об этом говорит, то Вседержитель подаст нам знак! - провозгласил он, прижимая стиснутые руки к груди. - Но может ты хочешь, тогда, признаться нам, что эльф заставил тебя подчиниться ему и заставлял делать ужасные вещи? Это он подучил тебя зарезать Мэрион? Ведь ему нужна невинная кровь для своих злодейских обрядов? Можешь не бояться и сказать нам все и мы признаем тебя не виновной, ведь не всякий имеет силы сопротивляться посланцу Бездны. Тебе ничего не будет. Не бойся. Только кивни. Дроу научил тебя убить Мэрион? - вкрадчиво вопрошал он. - Ни я, ни Дорган не убивали Мэрион! - произнесла Ника, настолько громко, насколько могла сделать это вмиг пересохшим ртом и покачала головой. - Отодвиньте носилки и пусть мерзкую убийцу поставят под виселицу - приказал священник. - Вы губите невиновную. Кровь не отомщенной Мэрион и моя, вечным проклятием ляжет на Старые дубы. Не торопитесь с поспешным приговором. Дождитесь Сайкса и Даймона - просила Ника, оглядывая обступивших ее людей. - Они живы! Им ничего не грозит! Вспомните, ведь дроу помогал вам! Зачем ему - Отодвиньте носилки, - раздраженно торопил священник, не слушая раздававшиеся голоса сомневающихся и недовольных той поспешностью, с которой творился этот самосуд. Двое молодцов, что стоя возле Ники дожидались знака отца Ансельма, подошли к носилкам и подняли их так неловко, что они, сделанные на скорую руку, развалились и тело Мэрион ко всеобщему ужасу, вывалившись, упало на землю лицом в пыль, раскинув руки так, что они касались подола сутаны, стоящего в оцепенении священника. И опять на площадь пала тяжелая тишина. И тогда Ника, повинуясь какому-то наитию, неясному ей самой порыву, подняв на священника глаза спросила его, потрясенного, бледного как смерть: - Зачем? Зачем ты это сделал? Ее тихие слова, словно гром среди ясного неба, разорвали гнетущую тишину. Их слышали все и каждый. - Она... она отвергла меня... ради этого... грубого животного Сайкса, - заикаясь, скривив рот, пожаловался священник - Меня! Она всего лишь жалела меня, но не любила... Я не виноват! Я не виноват, что на мне ряса! - он рванул на себе грубое коричневое сукно, на котором все увидели еще влажные темные пятна крови, до того укрытые складками рясы. - И все же она доставила мне чувственное наслаждение, которое я испытал слыша ее стоны и мольбы, когда вонзал стилет в ее желанное, податливое тело и... - забывшись, бормотал, уйдя в будоражащие его воспоминания, отец Ансельм, видимо переживая их вновь. Договорить ему не дали. Толпа с ревом накинулась на него, на человека, который, возможно, уже давно был безумен и запутался в себе. |
|
|