"Джон Барт. Химера" - читать интересную книгу автора

Джайлса... Но как бы то ни было, роман стал безусловным триумфом этой
специфической оптики мировоззрения через призму кампуса, - полностью и
эффективно исчерпав накопленный к этому времени писателем материал.
Признаки надвигающегося кризиса профессор Барт распознал очень скоро. С
высот достигнутого Олимпа он тут же пишет очаровательную в своей
непосредственности статью "Литература исчерпанности", в которой пытается
найти ответ на вопрос, как можно писать прозу в эпоху после своих давних
любимцев, Набокова и Беккета, опираясь на авторитет только что обнаруженного
нового кумира - Борхеса. Плодом этой статьи стали куда более изощренные,
существенно более отрефлексированные литературные игры, чем раньше (тут
подоспел и новый ярлык для его творчества - металитература); идя за незрячим
поводырем, Барт пишет книгу мелкой прозы "Заблудившись в комнате смеха",
свою самую модернистскую, экспериментальную книгу, ставшую творческой удачей
и наметившую пути для выхода из кризиса. Каждый "рассказ" посвящен здесь той
или иной формальной задаче: написать рассказ в форме ленты Мебиуса;
посмотреть, на сколько страниц удастся растянуть одну ни о чем, кроме себя,
не говорящую фразу; проработать модель писателя, пишущего о писателе,
пишущем и т. д.; построить своего рода философию от имени ищущего смысл
жизни в "ночном плавании" сперматозоида и т. д. Главным же образом в этих
текстах обкатывается идея относительности повествовательного голоса ("Кто
говорит?"), относительности самого литературного произведения ("Говорится ли
что-то?"). Самый яркий пример этому - сознательно устанавливаемый мировой
рекорд[3] по длине цепочки "рассказ в рассказе в рассказе в..." (подобные
вложенные друг в друга повествования - предмет давнишней привязанности
писателя). Если распутать гроздья кавычек, густо усеявших его небольшую
повесть "Менелайада", обнаружится следующая картина: текст этот повествует о
том, как Менелай рассказывает сам себе историю о посещении его Телемахом,
когда Менелай рассказал Телемаху историю того, как он впервые после
восьмилетнего перерыва спал с Еленой и рассказывал ей историю о своей
встрече с Протеем, во время которой он рассказал Протею историю о своей
встрече с Эйдофеей, когда он рассказал Эйдофее историю последних дней Трои,
в которые он пересказал Елене историю о предшествовавших их свадьбе днях и о
самой свадьбе. При этом на некотором этапе вложения Менелай становится
Протеем, Протей становится Менелаем, разобрать, чей звучит голос, более
невозможно и т. д.
Уже за следующую свою книгу "Химера" (1972), в которой он развил дальше
большую часть этих наработок, Барт получил самую престижную в те времена в
Америке Национальную книжную премию. Успех этой, с точки зрения широкой
публики, весьма сомнительной книги - подозрителен жанр сборника повестей,
далека от всякой злобы дня тематика, "высоколобая" ориентация автора
граничит с высокомерием и т. д. - является красноречивым и естественным
результатом признания Барта Американским Писателем №1[4]. Что касается
намерений автора, с ними опять же можно ознакомиться по лекции, см. ниже; но
не надо забывать самохарактеристику Барта: "Я восхищаюсь писателями, которые
могут представить запутанное простым, но мой собственный талант заключается
в том, чтобы превратить простое в запутанное". Так как же проявляется этот
талант в "Химере"? В наследство от комнаты смеха здесь налицо и вложенные
повествования, и неопределенность или множественность повествовательного
голоса, и обкатанные ранее Схема, см. выше и ниже, и диаграммы Фрайтага, см.
ниже; знакомы и фрагменты "металитературы" - диалоги Шахразады и джинна Дж.