"Клайв Баркер. Явление тайны" - читать интересную книгу авторарелигией; он чувствовал только эту непонятную пустоту. Те, кому он
нравился - Венди, Ричи, Лем, - были терпеливы. Они ждали, когда из его заикания и запинания выйдут какие-то слова, и, казалось, находили в них значение ("Эх ты, дурила пустой" - сказал как-то ему Лем, и Хови запомнил). Но для прочих он был "дура Катц". Открыто ему это не говорили - мало кто рисковал помериться с ним силой, - но он знал все, что говорится за его спиной. Разговор с Венди стал последней каплей. Весь остаток недели он размышлял. Решение пришло неожиданно. Если и было место на земле, где он мог что-то узнать и понять о себе, то это город, где он родился. Он раздвинул шторы и выглянул на улицу. Сияло солнце; в воздухе пахло чем-то приятным. Он не мог понять, зачем матери понадобилось менять это райское место на Чикаго с его зимним ветром и летней пылью и вонью. Теперь, когда она умерла (неожиданно, во сне), ему предстояло узнать это самому, и, может быть, в процессе узнавания заполнить свою внутреннюю пустоту. * * * Когда она подошла к выходу, из комнаты послышался голос матери: - Джо-Бет? Ты здесь? Те же тревожные нотки в голосе: любите меня сейчас, потому что завтра меня может не быть. Завтра ... или через час. - Дорогая, ты еще здесь? - Ты же знаешь, мама. - Я опаздываю. - Только на минутку. Пожалуйста! - Иду. Не волнуйся. Джо-Бет поднялась наверх. Сколько раз в день она совершала это путешествие? Вся ее жизнь состояла из спусков и подъемов по этим ступенькам. - Что, мама? Джойс Магуайр лежала в своем обычном положении, на диване под раскрытым окном, высоко на подушках. Она не казалась больной; но большую часть времени она болела. Врачи приходили и уходили, недоуменно пожимая плечами. Слушали сердце, легкие, мозг. Все нормально. Но мама не верила тому, что у нее все нормально. Она когда-то знала девушку, которая сошла с ума, попала в больницу и никогда оттуда не вышла. Поэтому она боялась безумия больше всего на свете. - Ты не попросишь пастора позвонить мне? - попросила Джойс. - Может, он зайдет вечером. - Он очень занят, мама. - Не для меня, - возразила Джойс. Ей было тридцать девять, но выглядела она вдвое старше. Осторожность, с какой она поднимала голову от подушки, словно каждый дюйм был для нее триумфом, дрожащие руки; постоянная тревога в голосе. Она вошла в роль мученицы, и никакая медицина не могла освободить ее от этой роли. Этому соответствовали и бледные тона ее одежды, и ее отросшие, спутанные волосы, когда-то красивые. Она не пользовалась косметикой, что еще больше усиливало впечатление. Джо-Бет была даже рада, |
|
|