"Анри Барбюс. Ясность" - читать интересную книгу автора

подметает сумрак, и добавляет:
- Я ему починил кошелек. Ну и рвань была! Я приладил застежку, она мне
самому обошлась в тридцать сантимов. Так? Обшил кругом ремешком в
плетеночку и все прочее. Сколько времени на такую работу уходит! Ну и что
же? Я было заикнулся насчет его швейной машины - мне бы она пригодилась, а
ему с ней нечего делать, так его и след простыл.
Он рассказывает о сумасшедших претензиях Тромсона из-за какой-то
сборовки и о поведении г-на Бекре, который при всей своей почтенности
обманул его доверие: за починку водосточной трубы заплатил ножом, который
режет "все, что хочешь". Он перечисляет мне знаменательные случаи своей
жизни. Затем говорит:
- Я человек небогатый, но добросовестный. Я занимаюсь мелкой починкой,
потому что мой отец этим занимался и его отец тоже. Понятно, другие метят
выше. Но я на этот счет другого мнения. Я делаю свое дело.
Вдруг слышится неистовый, учащающийся топот, и на мостовой
показывается фигура; она направляется в нашу сторону рывками, едва держась
на ногах, цепляясь сама за себя, движимая какой-то высшей силой. Кузнец
Брисбиль пьян, как всегда.
Заметив нас, Брисбиль издает нечленораздельные звуки. Поравнявшись с
нами, он приходит в замешательство, затем, пораженный какой-то мыслью,
останавливается, стукнув о мостовую каблуками, как лошадь подковами. Он
глазом измеряет высоту тротуара; но, взмахнув кулаком, проглатывает то, что
хотел сказать, и, спотыкаясь, снова пускается в путь. Лицо его горит
красными пятнами. От него пахнет ненавистью и вином.
- Ишь ты, анархист! - говорит Крийон брезгливо. - Ну, скажите-ка,
разве это не омерзительные бредни, а?
И, протягивая мне руку, добавляет:
- Кто только избавит нас от него и его проспешников! До свидания... Я
всегда твержу об этом в муниципальном совете. Я говорю: "Пора покончить с
этой шайкой крамольников, раз они нарушают постановления против пьянства".
Да куда там! В совете Жан Лятруй. Так? Они стоят за порядок, а как до дела
коснется, ищи ветра в поле!
Добряк взбешен. Он грозит в пустоту мощным кулаком, похожим на сложный
инструмент. Кивает в ту сторону, где скрылся, ковыляя, Брисбиль.
- Вот они каковы, социалисты! - говорит он. - Державный народ,
державный народ, а сами на ногах не держатся! Если уж я и тяну эту лямку,
так я ведь стою за спокойствие и порядок. Д'свиданья, д'свиданья... А как
поживает тетушка Жозефина? Я за спокойствие, за свободу, за порядок.
Недаром я всегда сторонился этой шайки. Недавно я видел тетушку; бежит,
шустрая, как молоденькая; ой, заболтался я, заболтался!
Он направляется в свою каморку. Но нет. Оборачивается, окликает меня.
Подзывает таинственным жестом.
- Слыхали? Наверху, в замке, все съехались...
Подобострастие понижает его голос: он уже видит владельцев замка и,
прощаясь, низко мне кланяется - инстинктивно.
Мастерская его - узкая стеклянная клетка - доверчиво прижалась под
крылышко нашего дома. Я вижу сквозь стекло мощную, топорную фигуру Крийона,
он стоит перед останками каких-то механизмов, над которыми возвышается
свеча. Свет падает на груду домашней утвари, на предметы, развешанные на
стене, и окружает тусклым золотым орнаментом образ этого мудреца, душа