"Оноре де Бальзак. Воспоминания двух юных жен" - читать интересную книгу автора

в сердце; все смешалось в моей душе: сожаления о прошлом, тревога за
будущее, боязнь предстать перед судом света, воспоминание о наших чахлых
ромашках, с которых мы легкомысленно и беспечно обрывали лепестки, да
вдобавок еще эти сумасбродные мысли, которым я стараюсь не давать воли, а
они все равно одолевают меня.
Рене, дорогая моя, у меня есть приданое! Все аккуратно сложено,
надушено и хранится в моей прелестной уборной, в ящиках комода из кедрового
дерева. Там ленты, туфельки, перчатки - всего вдоволь. Отец очень мил - он
подарил мне вещицы, необходимые молоденькой девушке: несессер, туалетные
принадлежности, курильницу, веер, зонтик, молитвенник, золотую цепочку,
кашемировую шаль; он обещал обучить меня верховой езде. И вот еще что: я
наконец научилась танцевать! Завтра - да, завтра вечером я вступаю в свет. Я
надену бальное платье из белого муслина. На голове у меня на греческий манер
будет венок из белых роз, Я явлюсь мадонной: хочу показаться простушкой и
завоевать расположение женщин. Матушке и не снилось, что я способна
изобрести все то, о чем я пишу тебе; она считает меня весьма недалекой.
Прочти она мое письмо, она не поверила бы своим глазам. Брат меня глубоко
презирает и жалует полным безразличием. Он хорош собой, но капризен и угрюм.
Я догадалась, отчего он грустит; ни герцогу, ни герцогине это невдомек. Хотя
брат тоже герцог и вдобавок молод, он завидует отцу: у него нет ни
государственных постов, ни придворной должности, он не может сказать: я еду
в палату. Во всем доме одна я могу позволить себе размышлять по шестнадцать
часов в сутки: отец занят политикой и своими развлечениями, матушке тоже не
до раздумий, на себя им не хватает времени, они вечно на людях, они не
успевают жить. Мне страсть как хочется узнать, чем свет так необоримо
привлекателен - ведь родные мои проводят в обществе всякий день с девяти
вечера до двух-трех ночи, не жалея ни сил, ни средств. Стремясь сюда, я и не
представляла себе таких контрастов, такого упоения, но воистину я забываю,
что речь идет о Париже. Здесь, оказывается, можно жить бок о бок, в одной
семье, и не знать друг друга. Без пяти минут монахиня приезжает и за две
недели успевает заметить то, чего не видит у себя под носом государственный
муж. А может быть, он все знает и полагает своим долгом смотреть на все
сквозь пальцы. Я непременно дознаюсь, в чем тут дело.


IV

От Луизы де Шолье к Рене де Мокомб

15 декабря.

Вчера в два часа пополудни я поехала кататься на Елисейские поля и в
Булонский лес. Был один из тех осенних дней, какими мы так восхищались на
берегах Луары. Наконец-то я увидела Париж! Площадь Людовика XV[22] в самом
деле красива, но этой красоте не хватает естественности. Я была нарядно
одета, задумчива, но в любой миг готова рассмеяться, из-под прелестной
шляпки глядело спокойное лицо, руки были скрещены на груди. Я не снискала ни
единой улыбки, ни один юноша, даже самый ничтожный, не застыл на месте,
увидев меня, никто не обернулся мне вслед, хотя карета ехала медленно, как
того и требовала моя поза. Впрочем, нет, один милый герцог, проезжавший