"Оноре де Бальзак. Урсула Мируэ" - читать интересную книгу автораренты. Выходило, что доктор, занимавший в течение двадцати лет прибыльные
должности главного врача больницы, лейб-медика Наполеона и члена Института[51], накопил всего сто шестьдесят тысяч франков. Раз доктор откладывал не больше восьми тысяч в год, значит, у него были какие-то недешево обходившиеся пороки или добродетели, но ни домоправительнице, ни Зелии не удалось проникнуть в тайну его трат: Миноре, любимец всего квартала, был одним из самых добрых и щедрых людей в Париже, но, подобно Ларрею[53] - возможно, в утешение за добровольную отставку, освободившую место для какого-нибудь фаворита. Однако, хотя подрядчик и маляры с обойщиками уже привели дом в полный порядок, доктор все не приезжал. Госпожа Миноре-Левро, наблюдавшая за работой подрядчика и обойщика с таким усердием, словно это был ее собственный дом, выяснила у словоохотливого молодого человека, присланного расставить книги, что доктор взял на воспитание сироту по имени Урсула. Новость эта как громом поразила обитателей Немура. Наконец в середине января 1815 года старик прибыл в родные края и тихо зажил в своем новом доме с десятимесячной девочкой, находившейся на попечении кормилицы. - Урсула не может быть его дочерью, ведь ему семьдесят один год! - вскричали встревоженные наследники. - Кто бы она ни была, - сказала госпожа Массен, - мы хлебнем с ней горького! (Так говорят в Немуре.) Доктор довольно холодно принял свою внучатую племянницу с материнской стороны - ее муж только что купил должность секретаря в мировом суде, и она первой осмелилась заговорить с дядюшкой о своем стесненном положении. Массены были небогаты. Отец Массена, монтаржийский слесарь, в шестьдесят семь лет трудился, как в юности, чтобы расплатиться с кредиторами, и было живший в Монтро, недавно умер: солдаты сожгли его ферму, вытоптали поля, перерезали весь скот, и старик не вынес этого удара. - Ничего мы от твоего дяди не дождемся, - сказал Массен жене, ожидавшей уже второго ребенка. Доктор подарил им десять тысяч франков, велев не распространяться о его щедрости, и секретарь мирового суда, друг немурского нотариуса и судебного исполнителя, начал давать деньги в рост окрестным земледельцам, причем так преуспел в этом деле, что ко времени, о котором идет речь, скопил, по сведениям Гупиля, около восьмидесяти тысяч франков. Что же до другой племянницы, то доктор благодаря своим парижским связям выхлопотал Кремьеру место сборщика податей и внес залог. Оставался Миноре-Левро; он ни в чем не нуждался, но Зелия, не в силах спокойно смотреть, как доктор одаривает своих племянниц, привела к нему сына, в ту пору десятилетнего мальчика, которого, сказала она, пора отправлять учиться в Париж, а обучение в коллеже стоит так дорого... Доктор Миноре, лечивший Фонтана[54], устроил внучатого племянника полупансионером в коллеж Людовика Великого: юного Миноре-Левро приняли в четвертый класс. В первые же два месяца, в течение которых Кремьер, Массен и Миноре-Левро, люди в высшей степени заурядные, пытались обхаживать не столько дядюшку, сколько наследство, доктор вынес им приговор, обжалованию не подлежащий. Люди, руководствующиеся инстинктом, а не идеей, имеют тот недостаток, что их легко разгадать: действия, внушенные инстинктом, слишком естественны и слишком бросаются в глаза, чтобы их можно было не заметить, меж тем как понять создания ума может лишь человек, сам наделенный умом. |
|
|