"Оноре де Бальзак. Урсула Мируэ" - читать интересную книгу автора

парижский нотариус наверняка присоветовал старику, как выгоднее поместить
деньги, а до 1822 года он, вероятно, вкладывал их в государственную
ренту[69] из восьми или семи с половиной процентов, то теперь у него должно
быть около четырехсот тысяч франков, да еще четырнадцать тысяч годового
дохода от пятипроцентной ренты, которая нынче идет по сто шестнадцать
франков[70]. Умри он нынче, мы получили бы семьсот - восемьсот тысяч
франков, не считая дома и утвари, - если, конечно, он не отпишет большую
часть Урсуле.
- Что ж! сто тысяч Миноре, сто тысяч девчонке, и нам по триста тысяч -
это было бы по справедливости.
- Да! отличное вышло бы дельце!
- Получи я такие деньги, - восклицал Массен, - я продал бы свою
должность, купил хорошее поместье, постарался получить место судьи в
Фонтенбло и сделался бы депутатом.
- А я бы купил контору биржевого маклера, - отвечал сборщик налогов.
- На наше несчастье, он держит при себе эту девчонку - она да кюре так
здорово прибрали его к рукам, что нам к нему и не пробиться.
- Во всяком случае, церкви он ничего не оставит - уж в этом-то можно не
сомневаться.
Теперь ясно, отчего наследники были потрясены, увидев, что дядюшка
направляется в церковь. У всякого хватит ума понять происходящее, если оно
затрагивает его денежные интересы. Деньги равно волнуют и крестьянина и
дипломата; более того, там, где дело идет о корысти, самый глупый с виду
может оказаться самым проворным. Поэтому ужасное умозаключение: "Если
маленькая Урсула забрала над своим покровителем такую власть, что может
вернуть его в лоно церкви, ей ничего не стоит выманить у него наследство", -
как огнем жгло мозг даже самого тупого из наследников. Почтмейстер забыл о
загадочном письме сына и бросился на площадь: ведь если доктор шел в
церковь, чтобы молиться, это означало, что почтмейстер может не получить
свои двести пятьдесят тысяч франков. Бесспорно, тревога наследников была
вызвана сильнейшим и законнейшим из общественных чувств - заботой о
благосостоянии семьи.
- Ну что, господин Миноре, - сказал мэр (бывший мельник, ставший
роялистом, он происходил из рода Левро-Кремьеров), - когда старость придет,
и черт в монастырь пойдет. Говорят, ваш дядюшка теперь за нас?
- Лучше поздно, чем никогда, кузен, - отвечал почтмейстер, стараясь
скрыть досаду.
- Вот кто посмеется, когда нас надуют! Он, того и гляди, женит своего
сына на этой проклятой девке, дьявол ее раздери! - воскликнул Кремьер,
сжимая кулаки и указывая в сторону мэра, поднимающегося на паперть.
- Чего это папаша Кремьер так разбушевался? - спросил немурский мясник,
Левро-Левро - старший сын. - Разве он не доволен, что его дядюшка попадет в
рай?
- Кто бы мог подумать! - воскликнул секретарь,
- Недаром говорится: "Не плюй в колодец..." - отвечал нотариус,
который, издали заметив наследников, предоставил жене одной идти в церковь,
а сам подошел к ним.
- Послушайте, господин Дионис, - сказал Кремьер, беря нотариуса под
руку, - что вы нам посоветуете предпринять в подобных обстоятельствах?
- Я вам посоветую, - сказал нотариус, обращаясь ко всем наследникам, -